Миссия в Ташкент
Шрифт:
Имелась ли возможность координировать действия всех этих разных «фронтов», будем говорить в связи с финальным наступлением Колчака на Тулу (к югу от Москвы). По моему мнению, нет сомнения в том, что большевизм мог быть раздавлен в Туркестане. Но эти силы никогда не действовали согласованно; трудности коммуникаций и недостаточное единство были тому причиной. Когда наши солдаты появились на Ашхабадском фронте, люди в Ташкенте успокоились и сказали «Слава Богу, англичане появились, чтобы избавить нас от этого кошмара».
Русские контрреволюционеры смотрели на положение дел таким фантастическим образом, что оно не могло хорошо для них закончиться. Я хорошо помню сравнение с Парижской коммуной, которая продержалась семьдесят дней, и было удивительным, что русские коммунисты продержались значительно дольше.
На Ашхабадском фронте большевистские солдаты не были достойным противником наших хорошо
Туркестанская Красная армия в это время состояла из шестнадцати тысяч человек, распределенных следующим образом на Ашхабадском фронте девять тысяч, на Оренбургском фронте три тысячи, в Ташкенте, готовясь отражать любую угрозу со стороны Иргаша и поддерживать порядок в центре, — три тысячи человек и в Семиречье, где подняли мятеж казаки, одна тысяча.
Оснащение Красной армии, можно сказать, было очень плохим. Имелось небольшое количество боеприпасов для пушек, да и то было очень скверным. Их винтовки были изношены. Им не хватало нефти и угля. Небольшое количество жидкого топлива, которое удалось достать, использовалось на железной дороге на Ашхабадском фронте в Транскаспии, где топливные проблемы были очень серьезными. На Актюбинском фронте топки машин были переоборудованы для топки рыбой, которую ловили в Аральском море и сушили с этой целью. Солдаты провели зиму в специально отапливаемых железнодорожных вагонах. Хорошей заменой топлива для железной дороги был саксаул (Haloxylon ammodendron), кустарник, растущий почти повсеместно в степи. Группы так называемых контрреволюционеров, спекулянтов или просто буржуев посылались на его заготовку.
Приблизительно половину Красной армии составляли австрийские военнопленные, в основном мадьяры. Эти люди на самом деле хотели вернуться домой, хотя некоторых из них пропаганда сделала энтузиастами-коммунистами. Однако существовал один знаменитый чисто русский корпус, Жлобинский полк, которым командовал еврей по фамилии Рубинштейн. Он был сформирован из освобожденных заключенных и всякого рода сброда в русских городах.
Они сеяли террор везде, где только появлялись. Они возвращались через Ташкент, когда мы были там. Цирюль, начальник милиции, сам счел за лучшее спрятаться, а наши русские друзья также приготовили для нас укрытие.
Правительство состояло в основном из евреев, и это приводило к недовольству, особенно в армии. Солдаты говорили «Здесь в армии у нас есть русские, мадьяры, немцы, сарты, киргизы и армяне, но нет евреев. Евреи жируют в Ташкенте, пока нас там нет, и мы сражаемся за революцию». Это не было, строго говоря, правдой. Были евреи и среди солдат, и среди высшего командного состава, но, конечно, евреи были редки среди нижних чинов на фронтах.
В октябре 1919 года Апин, один из большевиков, посланных из Москвы для укрепления в правительстве правильной советской линии, издал воззвание, декларирующее состояние войны в Туркестане и призывающее всех бывших офицеров царской армии зарегистрироваться. Каждый, кто отказывался сделать это, с определенного дня рассматривался как дезертир. Они требовались как инструкторы, но для предотвращения любого неразрешенного или нежелательного поведения они использовались только в школе инструкторов в Ташкенте, так что они контактировали исключительно с теми, кто считался надежными и неподкупными коммунистами. В дополнение в каждом подразделении Красной армии был политический комиссар с небольшим штатом сотрудников. Эти люди не вмешивались в тактическую или военную подготовку, но имели дело с подачей соответствующих новостей, песен, театральных постановок и другими формами пропаганды. Они также занимались дисциплиной, наблюдали за подозрительными лицами и другими подобными важными вещами.
Помимо неожиданной и случайной опасности, как прибытие Жлобинского полка, у нас были и другие возможные неприятности, в частности, мы все могли быть арестованы правительством. Однажды в дом, где мы обедали, пришла телефонограмма такого содержания «Эти два инженера будут взяты на фирму с сегодняшнего дня». В таких сообщениях следовало
Однажды в наш отель позвонил тибетский доктор. Я всегда жалею, что меня не было в этот момент, и таким образом я пропустил чрезвычайно интересный разговор. Его фамилия была Бадмаев (русская форма тибетского слова padma — лотус, которое входит в мантру От Mane Padme Hum), и у него была выгодная практика в Санкт-Петербурге. Этот Бадмаев получил известность, когда Доржиев возглавлял в России миссию от Далай Ламы к царю в 1901 году, которая явилась основной причиной нашей ссоры с Тибетом и привела к формированию нашей политики по отношению к этой стране. Он был другом Распутина и упоминается в различных счетах этой мрачной личности. Бадмаев лечил людей травами из Лхасы. Я знал одного русского, который консультировался у него. Он сказал мне, что в приемной Бадмаева была вся элита столицы; когда в свою очередь он попросил его вылечить с трудом поддающуюся лечению болезнь кожи, Бадмаев осмотрел пораженное место в увеличительное стекло, вынул несколько засушенных листьев из ящика бюро, велел моему другу смешать их с вазелином и прикладывать к больному месту и положил в карман свой гонорар. Мой друг сделал все, как он велел, но волшебная трава не подействовала! Позднее, когда я был в Лхасе, я навел справки про Бадмаева, но никто о нем ничего не слышал.
Другим посетителем был афганский доктор, имя или прозвище которого было Ибрагим. Блейкер виделся с ним, и мы пришли к выводу, что это был один из многих большевистских агентов, приходивших к нам под разными личинами. Оказывается, мы ошибались, и бедняга был арестован большевиками, которые подозревали его в бесчисленных злодействах только потому, что он имел неосторожность посетить нас. Он был освобожден из заключения белогвардейцами во время «январских событий», к рассказу о которых мы подойдем в свою очередь.
Обратился к нам также турок, назвавший себя Сулейманом. Его история заключалась в том, что он занимал должность в турецком посольстве в Тегеране, но он был уволен из-за слишком большой дружбы с нашей дипломатической миссией. Мне удалось выяснить с помощью телеграммы из Кашгара, что эта история была ложью. Я так никогда и не узнал, кем он был на самом деле или какова была цель его визита.
Десять дней спустя после нашего прибытия в Ташкент к нам присоединился сэр Джордж Макартни. Он провел двадцать восемь лет в Кашгаре и являлся фактически там консулом с сопряженной с этой обязанностью многочисленными и тяжелыми трудностями и опасностями. Сейчас он находился на отдыхе и хотел вернуться в Англию. Поэтому до его возвращения было условлено, что он съездит в Ташкент, чтобы представить миссию и помочь ей своим авторитетом и знаниями местных особенностей и влиянием. Он мог затем вернуться через Россию или через Индию либо через Ашхабад и Мешхед, либо, что он мог сделать реально, через Гилгит и Кашмир. Сэр Джордж до этого проезжал через Ташкент семь раз и был хорошо здесь известен. Мы беседовали с Дамагацким вместе с ним несколько раз. Его влияние и поддержка были бесценны для Блейкера и меня.
В один из дней сэр Джордж, Блейкер и я отправились в Белый дом, в бывшую резиденцию генерал-губернатора Туркестана, чтобы повидаться с главой комиссаров, главой Туркестанской республики, человеком по фамилии Колесов. [27] Он был смазчиком на железной дороге, пока революция не возвысила до его нынешнего положения. Дамагацкий также присутствовал при разговоре.
Сэр Джордж объяснил намерения, которые мы имели в виду, и также подчеркнул, что мы не шпионы, а прибыли с определенными целями и что мы надеемся, что наши неформальные контакты будут взаимополезными.
27
Колесов Фёдор Иванович (1891–1940) — советский государственный и партийный деятель. Работал конторщиком на железной дороге в Оренбурге, а с 1916 года — в Ташкенте. С сентября 1917 член Исполкома Ташкентского совета, один из организаторов всеобщей забастовки в Ташкенте в сентябре 1917 года, делегат 2-го Всероссийского съезда Советов в Петрограде в октябре 1917 года, где был избран членом ВЦИК, а также один из организаторов вооруженного восстания против власти представителей временного правительства в Ташкенте в ноябре 1917 года. С ноября 1917 года по ноябрь 1918 года Ф. И. Колесов являлся председателем Совета Народных комиссаров (СНК) Туркестанской АССР, то есть главой Туркестанской республики и членом Туркестанского крайкома ВКПБ (Примечание переводчика).