Миссия: Земля «План вторжения»

Хаббард Рон

Столы, столы, столы – весь зал был уставлен ими. Наконец хозяин подвел нас к одному, слегка возвышавшемуся над остальными и стоявшему у самой стены. Быстрым взглядом я сразу же оценил обстановку. Запасной выход был совсемрядом. Мы удобно расселись, и я осмелился повнимательней осмотреть клубный зал. Неподалеку находилась приподнятая площадка для оркестра и еще дальше сцена. Справа же от нас было большое открытое пространство для танцев, ограниченное спадавшими до самого пола портьерами.

Исполнительница баллад, певичка далеко не из лучших, выламывалась перед оркестром, изливая душу в пронзительных воплях. Горе ее особо подчеркивалось черным трагическим гримом, сплошь

покрывавщим лицо, по которому катились красные слезы. Я просто изнемогал от желания поглядеть наконец, где у них тут вывешены расценки блюд. Хоть я и не мог расплатиться за обед, мне все-таки хотелось иметь представление, во что все это обойдется. Потом я вдруг увидел, что меню находится прямо под прозрачной поверхностью стола. Нужно было нажать специальную кнопку, и загорался свет, но даже и без всякого света можно было разобрать некоторые буквы и цифры. У меня возникло подозрение, что цены эти были никак не меньше пятерок и десяток! Целые столбцы этих и только этих цифр! Неуж-то здесь вообще не было блюд, которые стоили бы меньше пятерки или десятки за одну порцию? Ну и дела!

Исполнительница баллад кончила свой номер и была вознаграждена умеренными аплодисментами. Она раскланялась и возвратилась на свое место за столиком. Потом из-за другого столика поднялся мужчина и вышел на отведенное для танцев место. Он достал из-за лацканов вечернего костюма несколько колец, вроде бы поджег их и принялся жонглировать. Кое-кто мог бы подумать, что он рискует обжечь себе руки, но было все-таки понятно, что огонь этот не настоящий, а просто имитация.

Поняла теперь, почему клуб называется Артистическим? – вполголоса сказал Хеллер, наклоняясь к графине. – Все, кто сюда приходит, должны выступить со своим номером. И так продолжается всю ночь.

Неужто никто тут не испытывает страха перед публичными выступлениями? – спросил я.

Руководство клуба позаботилось и об этом, – сказал Хеллер. – Они строго ведут учет, и, если кто-либо из сидящих за столом отказывается или уклоняется от выступления, счет стола удваивается.

Очень интересно придумано, – сказала графиня. И снова рассмеялась.

Мне же было не до смеха! И хотя я вообще не мог уплатить по счету, сама мысль о том, что он к тому же может быть удвоен, привела меня в ужас.

Я просто умираю от голода, – сказала Хайти.

А чего бы вы хотели? – спросил я, вынужденный играть роль гостеприимного хозяина.

Хеллер подозвал желтокожего официанта: он нажал кнопку, и поверхность стола озарилась мягким светом. Самое удивительное, что меню перед каждым из сидящих оказалось в вертикальном положении.

Я чуть не умер, когда увидел перечень блюд стоимостью в пять и десять кредиток. В горле у меня пересохло.

– Заказывайте! – с трудом выдавил я кайможно небрежнее. Прозвучало это как погребальная песнь. Все решили взять себе горных веснянок – дичь, доставляемую с планеты Чимптон. Дичь с Чимптона считается изысканным деликатесом, но цена все-таки непомерно высока – целых десять кредиток порция! После долгих и, можно сказать, даже торжественных дебатов компания остановила свой выбор на искристой шипучке. Десять кредиток баллончик! После этого они довольно быстро сошлись на горящем торте из мороженого на десерт. По пятнадцать кредиток порция! Моя способность к молниеносным расчетам подсказала мне общую сумму – сто пять кредиток!

Великодушная администрация клуба бесплатно подбросила нам еще и сухого печенья. Очень мило с их стороны! Должно быть, у них самый дорогой клуб на всем Волтаре! Я разрешил им заказать и для меня то же самое. «Если мне грозит отставка, – подумал я, – или даже смертная казнь, то ничего

страшного не будет, если это произойдет на сытый желудок». В любом случае мне оставалось одно из двух – либо припечатать свое удостоверение к этому счету и попасть под военный трибунал, либо воспользоваться фальшивыми деньгами, которых у меня осталось еще достаточно, и быть расстрелянным. Принесли горных веснянок, и я принялся отщипывать мясо с такой поспешностью, будто надеялся найти внутри алмазы или что-нибудь в этом роде.

– Не надо так волноваться, – шепнул мне Хеллер. – Все будет в порядке. Веселитесь себе на здоровье. Не портьте вечер девушкам. Много он понимает! Эта (...) пирушка окончательно угробит меня. Но тут мне припомнилось, что многие офицеры, в страхе перед тем, что им придется обмывать свое повышение, иногда вынуждены голодать месяцами. Я допил свой баллончик с розовой шипучкой. Но ничто не могло исправить моего настроения.

Когда последняя искорка ледяного огня исчезла в глотках, Хеллер дал знак вертящемуся поблизости желтокожему официанту, и тот снова поставил перед каждым по баллончику искристой шипучки. Таким образом счет был доведен до ста восьмидесяти кредиток.

Мои спутники подымали тосты за чистое небо и за яркие звезды. Они пили за успех и новые производства. Они со звоном сдвигали баллончики за очень слабо замаскированную «миссию». Пили даже за следующую пьесу Хайти.

Хеллер заказал всем еще по баллончику розовой шипучки! Двести двадцать кредиток! Теперь они сидели, блаженно откинувшись на спинки кресел и наблюдая за выступлениями других гостей. Кое-кто выступал хорошо, некоторые из рук вон плохо, одним мало аплодировали, другим здорово. Я тем временем погрузился в странное состояние, весьма сходное со ступором. Неизбежность выбора между двумя оставшимися мне выходами производила на меня гнетущее впечатление. Все равно хуже уже не будет. И тут оказалось, что может быть еще хуже!

Луч света вдруг помигал и остановился на нашем столе. Хайти подтолкнула меня локтем:

– Вы идете первым от нашего стола.

– Я?!

– Конечно, – подтвердила Хайти с очаровательной улыбкой. – И старайтесь не зарывать своих талантов в землю! – Она снова улыбнулась. – Если вы не выступите, они удвоят счет!

Весь стол почему-то решил, что это ужасно смешно. Должно быть, сказалось влияние выпитой шипучки. Для меня же это было самой настоящей трагедией.

Я нервно поднялся и отправился на растерзание толпы.

ГЛАВА 4

Пойти на эту пытку я был вынужден единственно под угрозой удвоения счета. Однако, преодолев примерно три четверти пути к сцене, я вдруг понял, что это означало всего лишь удвоение чегото такого, чего я не смог бы оплатить и в одинарном размере. Так что же, собственно говоря, я делаю с собой и зачем?

Храбрость перед лицом толпы – нечто такое, чего я никогда не мог понять. Как это актер или певец может спокойно стоять в полном одиночестве и глядеть на аудиторию, которая уставилась на него во все глаза? Это было выше моего понимания.

Взобравшись на сцену, я повернулся лицом к публике и по смотрел в зал. Слишком яркий мерцающий свет огней рампы почти ослепил меня. Брошенный на произвол судьбы, вырванный из своей привычной почвы, я все же разглядел целое море масок, и все эти маски были обращены в мою сторону. И опять меня странно заворожило море ног, одетых в самую разнообразную обувь. Эти туфли, сапоги, ботинки притопывали в ритм мерцающим огням и были готовы в любой момент – я был абсолютно уверен в этом – обратиться против меня, запинать и растоптать одинокую фигуру, стоящую на сцене. Что будет, когда они бросятся на меня все сразу?