Миссия
Шрифт:
Охреневаю от партлогики элиты и сворачиваю на другую тему:
— На октябрьские праздники — два выходных, а на Девятое Мая — рабочий день. Салют вечером кое-где стрельнут, и всё… Не по людски это… Вся страна ждёт. Нужен не только выходной. Нужен Парад. Нужна Могила Неизвестного Солдата с Вечным Огнём и почётным караулом, как у Мавзолея. Наш народ не нужно жалеть… Мы заслужили…
Закрываю на мгновенье глаза и чувствую рядом запах мандарина…
Шелепин стоит, словно представляет себе Парад и почётный караул
— Как говоришь? Неизвестного Солдата?… Хорошее предложение. Думаю к маю успеем…
13 ноября 1950 года. Москва.
После хоккейной тренировки меня ожидает гражданка Колыванова. Смелый Шувалов подошёл и представился, по-изотовски щёлкнув коньками. Маша, точнее, Мария, чтобы не путать с Плэнглин, сняла перчатку и протянула ему руку. Не для рукопожатия… Для поцелуя.
Аристократка. Она кем себя воображает, вообще? Почему с Зайцевой не уехала?
Веду её в ГУМ. Там должны мороженное обалденное делать. Лет тридцать прошло, как я его впервые попробовал, а потом, бывая в ГУМЕ, пренепременно покупал это сказочное мороженное.
Но, мороженного не оказалось. Не делают пока. Остановились в неловкой паузе. Разглядываем старый плакат.
— Маяковский? — спрашивает меня Мария.
— Похоже, — приглядываясь, отвечаю я.
А чего я так собственно опасаюсь? Она девушка тёртая. Можно без политесов. Меня к ней тянет. Её, судя по всему, тоже… Зов плоти. Сразу ей скажу, никакой моркови, то есть любви… Пообнимаемся, и до свидания… Стрёмно. Чего это она ТАК смотрит и молчит…
— Мария… — набравшись смелости начинаю я, — Возможно, это выглядит дерзко, но, я Вас приглашаю к себе на ужин.
Если Колобок всё сожрал — убью гада!
— Хорошо, Юра. Может купим что-нибудь к чаю?
Присвоен повышенный статус "Казанова 2".
Заходим. Васечка не то чтобы рад… Кисло улыбается, понимая куда ветер дует. Мария, делая бутерброды, рассказывает, как ехала с Зайцевой в поезде:
— Пришли вечером в вагон-ресторан, а там только сушки к чаю. Тут Таня спрашивает у начресторана, что богато ужинал в окружении сотрудниц: "А Вы узнали эту девушку?". И на меня тычет. Мужчина оглянулся… и, представляете? Не узнал меня.
Колобок прыснул от смеха и сел за стол, подперев голову руками.
Колыванова продолжает:
— Таня укоризненно покачала работникам ресторана головой, типа "Ну, вы и деревня!" и отходить собралась. Тут начальник хватает её за руку и показывает ладонью, как бы рост на уровне своих глаз. Наша артистка качает головой и закатывает глаза. Главный по вагону поднимает планку выше. Зайцева своей рукой задирает начальственную ладонь ещё выше. Буфетчица и официантка ахнули и притихли. Начальник проникся и задумался. Через десять минут у нас был сытный ужин. Даже по стакану вина бесплатно дали. А Зайцева, когда расплачивалась
Я рассмеялся глядя на выдумщицу, а Васечка как-то восторженно посмотрел на подругу своей Танечки. Впрочем, Зайцева в этот раз "своей" ему не была. Она, как познакомилась с Амосовым, как узнала о его горе, так и решила стать утешительницей. Даже на второй день свадьбы не пришла. У Васечки же, как то не складывалось со станочницами и мотальщицами. Денег на повышение обольщения у него не было. А за так гулять простых не находилось…
Короче, Колобок пустил слюни, а Мария ещё добавила керосинчику в костёр зародившихся чувств:
— Васечка, ты читаешь? — берёт она книгу с тумбочки, — "Много шума из ничего".
— Да. С Ингой… С одной, короче, записался в драмкружок в Дом Культуры, а она уехала с другим, — убитым голосом проговаривает несостоявшийся актёр.
— А я в институте в этой пьесе играла, — листая книгу говорит чаровница, — Диалог Беатриче с Бенедиктом помню. Давай реплику вот отсюда..
Всучив книгу, смотрит на растерявшегося Васечку. Я кашляю и киваю соседу, мол "давай".
— Я действительно люблю Вас против своей воли, — читая текст, честно признаётся мой сосед.
— Значит, вопреки своему сердцу? — спрашивает обольстительница.
— Ну, конечно. Мы слишком умны, чтобы беседовать мирно, — читает Васёк.
Мария хмыкает и задирает вверх подбородок:
— Ни один умный человек умом хвастать не станет.
— В наши дни, если человек при жизни не соорудит себе памятник, — войдя во вкус, выдаёт драмкружковец, — То о нём люди будут помнить, пока его вдова плачет.
Ничего не изменилось с тех времён.
— Если человек умён, то он должен сам трубить о своих достоинствах, как это и делаю я, — заканчивает мысль Васечка и спрашивает, возбуждаясь от улыбки девушки, — Ну, прикажи мне что-нибудь сделать!
— Убей Клавдио! — Мария кивает на меня головой.
Васечка посмотрел на наши висящие рядышком футболки и с жаром ответил заказчице:
— Никогда!
— Тогда прощайте, — девушка отходит к двери и начинает одеваться.
Охренеть. Прям не хуже Вии…
— Постой, — Васечка хватает её за рукав, — Милая Беатриче, будем друзьями…
— Конечно, — говорит Мария, беря клюшку и замахиваясь на меня, — Безопаснее быть моим другом, чем сражаться с моим врагом.
Она берёт клюшку, как винтовку и делает в мою сторону выпад, как бы, коля штыком.
— Шпага — это слишком опасное оружие для девушки, — говорит Колобок, отбирая клюшку.
"Бенедикт" берёт карандаш с тумбочки и протягивает "Беатриче":
— Вот, возьмите лучше цветок.
— Будь я мужчиной… — Мария бросает "цветок" к ногам "Бенедикта", — Прощайте!
— Постой, — снова произносит Васечка. Кивает на меня, — Я пошлю ему вызов! Если я умру, то буду похоронен в глубине ваших глаз.