Мистер Фермер. Между Адом и Раем!
Шрифт:
Исход битвы предопределился уже в начале сражения. Терять моих дорогих приспешников сейчас, когда остаётся только подняться и взять победу голыми руками — расточительно. Давай, Матвейка, шевели извилинами, думай о том, как используя свои силы расчистить путь вперёд, как убрать с дороги глупую нежить, как организовать проход… Думай, блин, думай же… А, похер, нет времени выдумывать велосипед!
Встав с трона, ударом ноги в землю посылаю магический импульс. Полосой длиной в двести метров земля под ногами нежити начинает проваливаться, осыпаться и топить, замедляя под собой и сковывая передвижение. Реагируя на это, король скелетов насылает на почву заклятье холода. Всё крепнет, тьма внутри его плетений отталкивает мои силы и где-то даже пугающе начинает их пожирать. Пока Зуриэль вместе с парой крылатых бойцов искала подступы к главному личу,
Существам моим оставалось меньше ста метров до стены, и появление гигантов нисколько их не смутило. Даже те, кто стоял позади них — живые солдаты, добивающие чудом уцелевшую нежить, — не дрогнули. Эти волосатые мамонты… Насколько сильна их ментальная защита? Сравнится ли она с их физической силой или станет ахиллесовой пятой? Главной проблемой, мешавшей это проверить, оставалось расстояние. Отсюда, с моего пьедестала, я не мог дотянуться до них, не мог дотронуться, не мог напрямую влить свою силу, пытаясь ощутить сопротивление души. Эти огромные чудовища, машины, что, ступая, давят своих же без какой-либо жалости, вызывали трепет. Я захотел их в свою коллекцию слуг не меньше, чем ту сраную пушку, о которой мечтаю с прибытия в этот грёбаный мир.
— Император! — в один голос воскликнули Эглер и Люси, когда я с пьедестала прыгнул вниз на землю. Высота десять метров; простой человек мог бы разбиться, переломать кости, а особо невезучие так и вовсе погибли бы. Но не я. Моё тело усилено, защищено зачарованной бронёй и десятками артефактных колец; мне даже серьги пытались засунуть в уши… С трудом удалось уговорить зацепить их за одежду. Я стал сверхчеловеком, и подобное не могло мне навредить. Спустя мгновение рядом со мной спикировали на землю дроу и белая лиса.
— Император, подождите, куда же вы… — Вслед за мной среди расступающихся бредёт двойка. — Господин, остановитесь, там опасно, там…
— Мне нужны они. — Подойдя поближе, пальцем указываю на приближающегося к нам гиганта. Двое других к счастью остались с королём скелетов. Существу, напоминающему двуногого мамонта, ещё метров двадцать до первых рядов. Вот-вот он поднимет над головами свою дубину и нанесёт первый удар, что наверняка вызовет множество ненужных жертв.
Маги, наблюдавшие за гигантом, точно в бочину кладут несколько заклинаний огня и молнии. Огромная туша, гремя костями, едва поколебалась, подняв мохнатую заросшую поседевшей шерстью руку и прикрывшись от стрелявших так, словно школьник прикрывается от брошенного в него снежка. Магия кусками отрывала плоть, но костям и суставам, пропитанным тёмной магией, абсолютно плевать на шкуру, мясо и мышцы — ведь не они приводили живого мертвеца в движение. Тёмная, сложная магия, появившаяся от смерти бога, от скверны, поразившей небеса и отравляющей душу ненавистью, оказалась единственным и по-настоящему могущественным даром, что мир этот получил от Астаопы.
Очередной шаг гиганта отражается подрагиванием земли. Он уже поднял своё оружие и сместил центр тяжести. Хорошо, я тоже успел подготовиться. Моя магия, проникая глубоко под землю, схлопывает пласт мягкого грунта; ледяная корка, поддерживавшая землю в пригодном для передвижения виде, трескается. Здоровяк заваливается, обеими ногами по пояс проваливается в землю, расплющивая тяжёлой дубиной несколько десятков зомби. Тварь рычит, перебирая ногами, пытается выбраться, но земля под ней лишь ещё сильнее проваливается. Оружие, руки — и так до тех пор, пока не остаётся одна голова. Лавиной песка сковываю тело несчастного, обездвиживаю его и направляю первые шеренги в обход рычащего ублюдка. Бивни его, торчащие из массивной челюсти, так и норовят кого-нибудь зацепить. В образовавшуюся брешь, подползая и перепрыгивая, начинают просачиваться мертвецы. Именно для того, чтобы подобные не разрушили строй, рядом со мной находились Эглер и Люси. Два сверхчеловека, сильных и быстрых, орудуют клинками и моментально разбираются с возникшей проблемой, перескочив через голову мамонта, помогают моим существам восстановить строй и продолжить своё наступление.
Гигант ревёт, кажется, он зовёт на помощь. Но двое других здоровяков, похожих на этого ублюдка, топчутся на месте. Телами своими они вместе с другими личами пытаются прикрыть Короля скелетов и отбивают его у почти завершившей свою работу Зуриэль. Замедлив время, я пробую силу его
Внутри его сознания царила ночь. Только голод, только холод, неутолимая жажда крови и больше ничего… Такие твари могут стать лишь Слугами, и создание подобных — в основном задача Облачка, коей, к слову, я на поле боя не наблюдал. Мне требовалось действовать как на тренировках и в других прошлых попытках с пленным личом. Для начала, если не удавалось найти общий язык и установить контакт — физический или ментальный — требовалось влить внутрь немного своей серой маны. Это требовало предельной концентрации, ибо любое живое существо со слабым источником могло в мгновение разорваться. Затем, добившись смятения, следовало начать сжимать или разгонять тьму, гонять её внутри существа так же, как некогда внутри сферы гоняла тьму моё Облачко.Перемещение сырой энергии, переливание её из души в душу — очень нудный и опасный процесс, а я торопился…
Спешка, переживание за своих подопечных и достаточно неприятное ментальное поведение тёмной энергии внутри мамонта сделали своё дело. Голова здоровяка лопнула, как гнилая ягода, взорвавшаяся изнутри. Кровь твари залила всё вокруг и тут же начала расщепляться. Не получилось, но у меня ещё было как минимум две попытки. Глядя на размахивающихся здоровяков, посылаю Люси и Эглера в бой, а сам, уверенным шагом, ступая по головам поверженных врагов, иду вперёд. Сколько их там было? Семьдесят тысяч? Как по мне, за стену вышло в лучшем случае двадцать, значит, сражения за территорию и зачистка региона затянутся надолго. Стоя позади линий авангарда, уверенно рубящих и крошащих врагов направо и налево, внезапно стал свидетелем и участником крайне неприятного события. Атакуя из нагромождённой, утыканной стрелами и болтами кучи трупов, троих из существ, созданных мной, насаживает на огромную фиолетовую лапу, напоминающую хвост какого-то насекомого. Затаившаяся тварь в миг подрывается, разбрасывает скелеты и мощным щелчком своих жвал перекусывает голову бойца вместе с выставленным щитом, поднятым в защитной стойке копьём и шлемом. Все левые лапы твари опалены либо обрублены, скорее всего магией. Толкаясь и опираясь лишь на правые лапы, существо, стремясь разрушить строй, заваливается вперёд, расталкивает бойцов, образуя дыру, в которую тут же начинают заползать мертвецы. Подобрав с тела покойника копьё, вливаю в старое, гнилое и ржавое оружие свою ману, слегка преобразую его, превращаю в новенькое и красивое, а после прицельным броском направляю твари прямо в глаз.
Фиолетовый скорпион несколько раз клацнул здоровенными клешнями, издал писк и пропустил ещё с десяток колющих ударов слева и справа от себя, после чего обессиленно рухнул на брюхо. Строй вновь восстанавливался; существа закрыли брешь, в этом очередной раз помогли работающие впереди Эглер и Люси. Слишком быстрые для мертвецов, слишком сильные для людей, эти двое где-то своей сверхсилой, где-то магией играючи справлялись с столь простым соперником, постепенно образуя под собой гору трупов.
Последние два десятка метров до руин стены мы проходим практически без боя. Там, на белых камнях — выгоревших и обугленных остатках корней божественного древа — нас встречает Зуриэль, а рядом с ней два трупа мамонтов и обезглавленный король скелетов. Блин… может, это тонкий намёк на то, что я никогда не сделаю большую пушку и не получу желаемого?
Стена, из камня которой она построена, отлично подходит для создания дороги. Топнув ногой, создаю идеально ровный подъём в горку. Небольшой уклон — кажется, что под ногами не руины стен, а созданная в моём мире идеально выложенная дорожная плитка, из которой местами виднеются искорёженные лица. Приглядываясь, везде и повсюду, в каждой второй плитке вижу какие-то силуэты — намёки о том, что здесь произошло. Моя больная фантазия создала не просто удобный проход; она создала целый мемориальный комплекс с сотнями и тысячами лиц, чей ужас и боль, причинённые Войной, запечатлелись на выложенных под нашими ногами плитах.