Мистер Икс

Страуб Питер

Коттедж выплывал из сгущающейся темноты – массивный высокий призрак в священном лесу. Едва слышная музыка, звучавшая в доме, воззвала ко мне, я рванулся по сугробам и распахнул скрипучую дверь. Едва переступив порог, я в то же мгновение отвесно пролетел сквозь гнилой пол. Я упал, я ничего не видел в темноте, но я не испугался. Длинная, убогая, когда-то милая и уютная, передо мной во мраке обрисовалась комната. Где-то за пределами моего видения человек говорил о дыме и золоте, о трупах на поле сражения. Голова моя гудела, и сильно болел живот. На каминной полке стояли увядающая веточка бостонского папоротника, фигурка лиса под стеклянным куполом и медные часы с противовесами, вращающимися влево-вправо, вправо-влево, влево-вправо. Это было прежде,это было прошлым,и я был здесь раньше. Я рухнул на колени на потертый восточный ковер. Прежде

чем меня вырвало, мир прошлого растаял и восстановился нынешний, и содержимое моего желудка разбрызгалось на прогнившие доски пола. Дом ,подумал я.

11

Пока я еще выглядел достаточно прилично, чтобы появляться в городе, я решил запастись консервами и походным инвентарем Я купил спальный мешок и лампу с аккумулятором. Поняв, как можно использовать очаг, я приобрел несколько мешков с брикетами угля, топорик, жидкость для разведения огня, жаровню и упаковки замороженного мяса – их я закопал в снег и забросал сверху золой, прогоревшими угольными брикетами и порубленным валежником. Иногда по ночам сквозь разрушенный пол в дом пробирались еноты и, словно собаки, засыпали у тлеющего огня очага. К концу моего сорокадневного проживания в коттедже, когда появление в городе уже было чревато арестом или принудительной госпитализацией, я ночью пробрался в кухню колледжа, где прежде работал, и унес все, что не смог с жадностью съесть тут же на месте. Музыка леса, музыка природы, музыка планеты занимала все мое время. Простуда моя обернулась пневмонией, и я воспринял жар, лихорадку и упадок сил как признаки благодати.

Между тем все решили, что отчисление из колледжа толкнуло меня на самоубийство. Фил и Лаура прилетели в Мидлмонт и участвовали в поисках моих гипотетических останков. Мертвенно-бледный Кларк Даркмунд заявил, что он не только не приглашал меня на семейный отдых на Барбадос, но все зимние каникулы он провел в Хиббинге, штат Миннесота. Полиция прочесала территорию колледжа – безрезультатно. В городе Мидлмонте был проведен опрос жителей – результат почти тот же. Фотография выпускного класса из моего школьного дневника напомнила одному владельцу магазина с Мейн-стрит недавнего покупателя, но он понятия не имел, куда этот покупатель мог направиться после того, как покинул его магазин. Развесив повсюду в городе и кампусе объявления о моем розыске, Гранты вернулись в Напервилль.

Хорст, как обычно, ни на никакие объявления не глядел. Он полагал, что я просто скрываюсь от него. Когда же он наконец удосужился заметить сходство фотографии на объявлении о розыске со мной, он побежал к декану Маканудо. Не прошло и часу, как Хорст возглавил делегацию из представителей местной полиции и медиков скорой помощи, направляющуюся в лес Джонсона. Они нашли меня скорчившимся над покоробленной гитарой, щиплющим две ее оставшиеся струны, и бесцеремонно уложили на носилки.

Увидев наваждение – надо мной склоняется лицо Хорста, обрамленное поднятым воротником своего приталенного пальто, – я спросил:

– Слушай, Хорст, почему мне кажется, что ты меня преследуешь?

– Ты же велел мне остерегаться себя, – ответило наваждение.

Мгновенно ко мне без спросу возвратился рассудок. Вынырнув из забытья, я окинул взглядом растрескавшиеся гниющие стены и груду одеял на полу. Все было одной огромной ошибкой. Хорст казался реальным, а сам я – нет. И место это никогда не было правильнымместом, за которое я ошибочно принял его.

Первым, кто навестил меня в мидлмонтской «Больнице трех землячеств», был декан Клайв Маканудо, лощеный дипломат, чьи усы в ниточку и речь с придыханием не смогли полностью уТайть его ужас перед любыми действиями, которые я либо мои опекуны могли предпринять в отношении администрации колледжа. Мне и в голову не приходило засудить Мидлмонт, как не приходило в голову и Лауре, которая на второй день госпитализации вошла в мою палату. Фила не отпустили с работы, сообщила Лаура, и хотя его отсутствие подразумевало, что мы можем говорить более свободно, тяжесть моей вины делала ее горестное самообладание настоящей мукой. Два дня спустя, когда Лаура поехала в гостиницу Мидлмонта вздремнуть, я выписался из больницы, отправился в центр города, прошел мимо гостиницы, свернул к автобусной остановке – и удрал.

С того самого момента я находился в постоянном движении. Я устраивался в бакалейные лавки, в бары и обувные магазины – туда, где на работе я натягивал на голову наушники и пытался уговорить незнакомцев купить вещи, им совершенно не нужные. Я жил в Чепэл-Хилле, Гейнсвилле, Боулдере, Мэдисоне, Бивертоне, Секиме, Эванстоне и прочих маленьких городках, о существовании которых вы никогда не узнаете, если только вы родом не из Висконсина или

Огайо. (Есть кто-нибудь из Райс-Лейк? Или из Эйзара?) Почти год я провел в Чикаго, но ни разу не ездил ни в Эджертон, ни в Напервилль. Прожив по одному адресу достаточно долго, я умудрился попасть в телефонную книгу, и пару раз меня удивила Стар, которая звонила мне или присылала открытку. Три-четыре раза в год я сам звонил Грантам и пытался уверить их в том, что жизнь моя не кончена. В тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году Фил, в жизни не куривший, умер от рака легкого. Я приехал на его похороны и провел пару дней в своей старой комнатке – подолгу спал и просыпался поздно, вел долгие разговоры с Лаурой. Она казалась еще красивей, чем прежде. Порой мы, обнявшись, горько рыдали о том, чего уже не вернешь. Два года спустя Лаура сообщила мне, что выходит замуж и переезжает на Гавайи. Ее новый муж – адвокат на пенсии и владелец обширных участков земли на Мауи.

Время от времени ко мне подходили незнакомые люди и, взволнованные или расстроенные тем, что обознались, отходили: подобное случается почти с каждым. На автовокзале в Омахе женщина лет тридцати, завидев меня, отпрянула, схватила за руку стоявшего рядом мужчину и потянула его к выходу с терминала. Через два года в аэропорту Денвера женщина постарше в меховом пальто шагнула ко мне и влепила пощечину такую смачную, что на багровой отметине от удара проступили стежки швов ее перчатки. На перекрестке у «Петли» [12] в Чикаго кто-то ухватил меня за воротник и выдернул буквально из-под колес такси, а когда я оглянулся, то увидел незнакомого парня в вязаной шапочке. Он сказал: «Мужик, это самое, твой братишка – он смылся». Потрясающе. Еще как-то раз парень, сидевший рядом в баре (даже не припомню, где было дело), сообщил мне, что зовут меня Джордж Питере и что в Университете Тулейна на его курсе я был временным ассистентом преподавателя.

12

Главный торговый центр Чикаго.

Порой мне кажется, что всех, кого я в жизни знал, не оставляло ощущение утраты какого-то загадочного, но жизненно важного качества, и что все они хотели найти несуществующее место, которое было бы тем самым правильным местом,и что со времен Адама в райском саду жизнь человеческая состоит из мучительных поисков и получения в процессе этих поисков синяков. Накануне моего двадцатишестилетия меня приняли на работу в отдел продаж телефонов только что народившейся компании по производству программного обеспечения в Дерхэме, Северная Калифорния, и я преуспел в делах настолько, что был отправлен на курсы повышения квалификации и вскоре получил должность программиста на полную ставку.

Во всех своих скитаниях я старался держаться подальше от Нью-Йорка – боялся, что «Эппл» [13] размажет меня по стенке. Через три года после того, как я стал программистом, компания переехала в Нью-Брунсвик, Нью-Джерси. Впервые в жизни у меня появилось немного денег на банковском счете, и как только я приехал в Нью-Брунсвик, на горизонте заиграл огнями Нью-Йорк, маня и зазывая меня на праздник. Каждые два-три вечера в месяц я садился в электричку, приезжал в город и ходил в рестораны или джаз-клубы. Я побывал на посвященном Бетховену творческом вечере пианиста Альфреда Брендела в Эвери-Фишер-холле и на «Missa Solemnis» Роберта Шоу в Карнеги-холле. Я слушал Би-Би Кинга и фила Вудза и попал на один из последних концертов Эллы Фицджеральд. Современем я стал возглавлять несколько подразделений фирмы по производству программного обеспечения в Нью-Йорке, а два года спустя после переезда в Нью-Джерси получил более престижную работу, собрал вещи и поехал на праздник.

13

Корпорация «Apple Computer» – производитель вычислительной техники и программного обеспечения, а также принадлежащая ей торговая марка.

Япоселился в квартире через дорогу от церкви Святого Марка на Ист-Тенз-стрит, у меня была достойная должность в приличной фирме, и я был счастливее, чем когда-либо прежде в своей жизни. Правильное место оказалось тем самым, которого я всегда наиболее опасался, так что все складывалось не так уж плохо. В мои дни рождения я звонил на работу, сообщал, что не приду в связи с плохим самочувствием, и оставался лежать в постели.

Именно тогда, в разгар моей спокойной и упорядоченной жизни, меня стала мучить тревога о матери.