Мистер Кэвендиш, я полагаю..
Шрифт:
Он снова глотнул бренди – бутылка почти опустела, и это приносило ему своеобразное удовлетворение. Было непросто добиться этого, и он не хотел упускать шанс. Однако физиология взяла свое, и он поднялся с кресла. В углу стоял ночной горшок, но он недавно провел в Белгрейве ремонт, установив новомодные сантехнические удобства. И будь он проклят, если откажет себе в удовольствии воспользоваться ими до того, как отправится в Лидс.
Он направился в большой зал. Было поздно. В доме было тихо и спокойно. Он справил нужду, восхищаясь чудесами современного изобретения, и пошел назад в свой кабинет,
Но на обратном пути он услышал звуки движения еще одного человека. Он остановился и всмотрелся в розовую гостиную. Свеча в подсвечнике на столе освещала комнату мерцающим светом. В дальнем углу Грейс с растерянным видом копалась в секретере, открывая и закрывая ящики.
Он сказал себе, что должен извиниться перед ней. Его поведение было отвратительным. Они слишком долго были друзьями, чтобы позволить всему вот так закончиться.
Он позвал ее по имени, стоя в дверях, и она, испугавшись, обернулась.
— Томас, — сказал она, — я и не знала, что Вы до сих пор не спите.
— Еще не слишком поздно, — ответил он.
Она слегка улыбнулась.
— Да, пожалуй, так и есть. Вдова уже в постели, но еще не спит.
— Ваша работа никогда не заканчивается, не так ли? – спросил он, входя в комнату.
— Нет, — ответила она, покорно пожимая плечами.
Он видел этот жест много раз. Ее лицо при этом выражало сожаление и неприязнь. В действительности он не мог понять, каким образом ей удается терпеть его бабушку. Он выносил ее только потому, что должен был.
Возможно, предположил он, у нее тоже не было другого выхода. Нежные молодые леди, которым не светило в жизни большое состояние, хватались за любую возможность получить работу.
— У меня закончилась бумага, — объяснила она.
— Для писем?
— Вашей бабушки, — подтвердила Грейс. – Мне некому писать письма. Думаю, Элизабет Уиллоуби однажды выйдет замуж и переедет… — Она задумалась на мгновение. – Я буду скучать по ней.
— Да–да, — пробормотал он, вспоминая, что говорила ему Амелия. – Ведь вы хорошие друзья?
— Да, — кивнула Грейс. Она взяла небольшую стопку бумаги и, скривившись, взглянула на него:
— Сейчас я должна идти писать письма Вашей бабушки.
— Она не пишет их сама? – удивился он.
— Она думает, что пишет. Однако ее манера облекать мысли в слова ужасна. Никто не может понять, что именно она хотела сказать. Даже у меня с этим бывают затруднения. Так что примерно половину каждого письма мне приходится додумывать самой.
Он усмехнулся. Грейс была такой замечательной, что он спрашивал себя, почему она так и не вышла замуж. Неужели джентльменов отпугивало ее положение в Белгрейве? Вероятно. Он подумал, что в этом была его вина. Он так старался удержать ее здесь в качестве бабушкиной компаньонки, даже и не думая о том, чтобы дать ей какое–нибудь маленькое приданое, которое освободило бы ее от обязанностей и помогло бы, наконец, найти себе мужа.
— Грейс, я должен извиниться, — сказал он, подходя к ней.
— За сегодняшний день? Нет, пожалуйста, не смешите. Ситуация была ужасной, и никто не обвиняет Вас…
— За многое, — отрезал он.
Он
— Пожалуйста, — сказала она, ее лицо исказила страдальческая улыбка. – Вы не сделали ничего, за что бы теперь должны были принести свои извинения. Но даже если бы и было что–то, уверяю Вас, что великодушно простила бы Вам все.
— Спасибо, — поблагодарил он. Он думал, что должен был бы почувствовать себя лучше, но этого не произошло. И затем, чтобы скрыть очевидное, добавил:
— Мы уезжаем в Ливерпуль через два дня.
Она медленно кивнула:
— Очевидно, Вам необходимо многое сделать до отъезда.
Он задумался. Вообще–то нет. Он провел последние четыре дня в полной уверенности, что вернется в Англию ни с чем, поэтому работал как безумный, чтобы убедиться в том, что каждый уголок в поместье Уиндхем находится в надлежащем состоянии. Он не хотел, чтобы хоть кто–нибудь мог сказать, что он подставил нового герцога.
Он все закончил. Просмотрел заказы на зерно, проследил за работой персонала, а все остальное…
Его дни как герцога были сочтены.
— Почти ничего, — ответил он Грейс сорвавшимся голосом.
— О, — удивилась она, но не его ответу, а тому, как он его озвучил. – Это должны быть приятные перемены.
Он наклонился вперед. Он видел, что ей становится неудобно, однако в нем было достаточно спиртного, чтобы насладиться этим моментом.
— Вот видите, я учусь, — сказал он.
— Учитесь? – она сглотнула.
— Быть ленивым джентльменом. Возможно, я должен взять пример с Вашего мистера Одли.
— Он не мой мистер Одли, — быстро вставила она.
— Ему не стоит волноваться, — продолжал он, не обращая внимания на ее протест. Они оба знали, что она лжет. – Я оставил все дела в идеальном порядке. Все контракты просмотрены, каждая цифра в каждой колонке на своем месте. Если имение придет в упадок, это будет на его совести.
— Остановитесь, Томас, — сказала Грейс. – Не говорите так. Мы не знаем, что герцог – он.
— Неужели? – Господи, кого она пытается обмануть? – Бросьте, Грейс. Мы оба прекрасно знаем, что найдем в Ирландии.
— Не знаем, — настаивала она, но ее голос не выражал уверенности.
И он это знал.
Он шагнул к ней:
— Вы любите его?
Она замерла.
— Вы любите его? – повторил он, теряя терпение. – Одли.
— Я знаю, о ком Вы говорите, — резко сказала она.
Он едва не рассмеялся.
— Полагаю, что знаете.
И подумал про себя, что они обречены. Они оба. Амелия была для него потеряна, а Грейс взяла и из всех людей влюбилась в Одли. Ничего не изменится. Он знал, что мог бы жениться на ком–то вроде Грейс, но Одли – никогда. Если уж он стал герцогом, то его долгом было жениться на какой–нибудь девушке с лошадиным лицом только потому, что ее происхождение было таким же высоким, как и его. Слишком много вокруг было скептиков и болтунов. Новому герцогу придется сделать блестящую партию, чтобы доказать обществу, что он достоин титула. Кроме того, Одли был безответственным дураком и совершенно не заслуживал такой женщины, как Грейс.