Мистер Невозможный

Чейз Лоретта

— Чтение развивает ум, — сказал он, и в его глазах не было насмешки.

— Но не улучшает личность. Я неинтересна, бестактна, раздражительна и упряма.

То, в чем она признавалась, смущало ее. И внутренняя борьба, о которой Дафна никогда не смогла бы сказать вслух, вызывала чувство стыда. И она знала, что краснеет.

В чем Дафне нельзя было отказать, так это в упорстве.

— Мужчинам все это не нравится, — сказала она. — Мы должны найти другой способ выведать секреты мистера Аназа.

— Безусловно, — согласился

Руперт. — Я выбью их из него, если пожелаете. — Странный пронизывающий взгляд бесследно исчез, и он снова превратился в веселого тупицу, каким она представляла его поначалу.

Дафна немного расслабилась. Она привыкла, что на нее не обращали внимания или если и обращали, то только когда она вызывала у некоего мужчины неодобрение или разочарование. Она научилась не принимать это близко к сердцу. Такие вещи больше не задевали ее. Руперт же слушал ее и вызывал в душе целую бурю эмоций.

Дафна опустила вуаль:

— Нам пора идти. — Она повернулась к стоявшей в дверях Лине, которая смотрела на нее с неодобрением и разочарованием. — Если кто-нибудь спросит, — сказала ей Дафна, — мы пошли покупать ковер.

Ванни Аназ когда-то был наемником, но никто точно не знал его происхождения: был ли он армянином, албанцем, сирийцем или греком. Но всем было известно, что он давно поселился в Египте, где успешно торговал коврами, наркотиками и древностями. По дороге Дафна рассказала мистеру Карсингтону, что его лавка больше похожа на европейскую, чем на обычные, размером со шкаф, «Духаны», расположенные в главных торговых кварталах.

В типичной лавке, в лучшем случае размером семи футов высотой и тремя или четырьмя шириной, могли помещаться не более трех покупателей сразу. Они сидели, курили и торговались полдня из-за куска ткани или медного горшка. Пол в лавке был приподнят на два или три фута над уровнем мостовой, и такой же высоты были казенные скамьи, установленные перед лавкой, мешавшие прохожему протиснуться в узкой каирской улице. Эти каменные или кирпичные препятствия назывались «мастабами», объясняла Дафна, и именно на них совершались сделки.

Лавка Аназа больше походила на жилой дом. Покупатель входил внутрь, чтобы выбрать ковер, и торговался с хозяином, сидя на диване.

Когда они вошли, то не увидели там собранных Аназом предметов древности, которые он и его люди награбили в гробницах.

— Его считают уважаемым купцом, — шепотом сообщила Дафна, пока они ждали появления торговца коврами. — Но слово «уважаемый» в Египте имеет более широкое значение, чем в Англии. Я не думаю, что сочинение сказок об иероглифах, которые показывают дорогу к сокровищам фараона, заслуживает большого уважения.

— Вы говорили, что на папирусе есть царские символы, — сказал мистер Карсингтон. — По крайней мере какой-то фараон там упомянут, если я правильно понял.

Она кивнула:

— Имя фараона заключено в овал, называемый картушем. На папирусе Майлса их два. Более простой

включает в себя круг, скарабея, три коротких вертикальных черты и плоскую вазу или корзину.

Она сердито посмотрела на дощатую дверь, ведущую во внутренние помещения.

— Этот человек когда-нибудь выйдет? Пока он там прохлаждается, воры могут вынести половину его лавки.

— Может быть, он там с женщиной? — предположил мистер Карсингтон.

— Вы когда-нибудь думаете о чем-то другом? — прошипела Дафна.

— Я пытаюсь поставить себя на его место. Я спрашиваю себя, что бы я делал. Или что бы мог делать.

Он пристально посмотрел ей прямо в глаза, и этот темный как ночь взгляд взволновал Дафну. Ей стало трудно дышать, ноги у нее подкосились. Дафна протянула руку и чуть не ухватилась за Карсингтона.

Шум за дверью разрушил наваждение.

Руперт повернулся в сторону звука, Дафна в смятении тоже. Тихий язвительный внутренний голос насмехался над ней: «Ты пропала, тебе не излечиться от наваждения».

— Мистер Аназ, — окликнул торговца Карсингтон.

Он произнес это негромко, но его звучный голос, казалось, заполнил всю лавку. Такой голос, подумала Дафна, мог бы командовать армиями или мгновенно усмирять пьяные толпы, собиравшиеся в римском Колизее. Он вернул ее к действительности и заставил насторожиться.

Однако не заставил хозяина выбежать к ним. На лице мистера Карсингтона появилось суровое выражение. Он шагнул к двери и рывком распахнул ее.

— Будь оно проклято, — произнес он и предупреждающе поднял руку, — не двигайтесь.

Дафна не обратила внимания на предупреждение и подбежала к двери. Руперт протянул руку, но она оттолкнула ее и взглянула на то, что он пытался от нее скрыть.

Ван ни Аназ лежал на полу, глядя на них широко раскрытыми глазами. Красная полоса пересекала его горло, и лужа крови растеклась под его головой.

Руперт не стал выяснять, упала она в обморок или нет, а выхватил свой кинжал и бросился в глубь помещения. Он заметил, когда вошел, как заколыхалась дверная занавеска. Убийца не мог уйти далеко.

Руперт не слышал прячущегося человека, но ощущал его присутствие, это ощущение укрепилось, когда он приблизился к закрытой занавеской двери. Руперт отдернул ее в сторону и тотчас же отступил. Огромная каменная фигура рухнула на пол как раз на то место, где он должен был стоять, если бы инстинкт подвел его.

Увидев удаляющуюся фигуру, Руперт бросился вслед за ней. Он проигнорировал крик Дафны: «Не надо! — и набросился на неизвестного. Убегавший упал, но вывернулся из рук Руперта и попытался подняться. Он ударил ногой Руперта, державшего его за ступню, пытаясь сбросить его. Сильным рывком Руперт повалил беглеца. Человек пытался откатиться в сторону, отбиваясь руками и ногами. Руперт успокоил его, ударив локтем по голове, и скоро он лежал, придавленный коленом, упершимся ему в спину.