"Мистер Рипли" + Отдельные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-12

Хайсмит Патриция

Джонатан слушал молча. В день убийства, думал он, ему нужно быть в гостинице. Если полицейский спросит, где он остановился, не следует говорить, что он гостит у Уистера. А как же Карл и экономка? Им что-нибудь об этом известно? Можно ли им доверять? Чушь какая-то, сплошная чушь, думал Джонатан. Ему хотелось улыбнуться, но улыбка не получалась.

– Вы устали, – сказал ему Уистер. – Хотите взглянуть на свою комнату? Габи уже отнесла туда ваш чемодан.

Спустя пятнадцать минут Джонатан принял горячий душ и надел пижаму. Окно его комнаты выходило на улицу, как и два окна гостиной. Джонатан видел поверхность воды и огни вдоль берега, оказавшегося совсем близко, – то горели красные и зеленые фонари на привязанных лодках.

Было темно. Все это создавало ощущение покоя и простора. По небу рыскал луч прожектора. Кровать, на которой ему предстояло спать, была полуторная, одеяло аккуратно откинуто. На столике возле кровати стоял стакан – похоже, с водой, и лежала пачка «Житан» из маисовой бумаги – его любимые сигареты, а также пепельница и спички. Джонатан отхлебнул немного из стакана и убедился, что это и в самом деле вода.

6

Джонатан сидел на краю кровати и маленькими глотками пил кофе, который только что принесла Габи. Именно такой кофе он любил – крепкий, с добавлением жирных сливок. Джонатан проснулся в семь утра, потом опять уснул, пока в 10.30 Уистер не постучал в дверь.

– Не извиняйтесь, я рад, что вы выспались, – сказал Уистер. – Габи готова принести вам кофе. Или вы предпочитаете чай?

Уистер прибавил, что заказал Джонатану номер в гостинице, – по-английски ее название звучит как «Виктория». Они сходят туда до обеда. Джонатан поблагодарил его. О гостинице больше разговоров не было. Но это только начало, решил Джонатан, – так он думал и накануне. Если ему суждено осуществить план Уистера, он не должен быть гостем в этом доме. Джонатан, однако, был рад тому, что через пару часов его не будет под крышей дома Уистера.

В полдень явился то ли приятель, то ли знакомый Уистера по имени Рудольф. Фамилию его Джонатан не разобрал. Это был молодой, стройный человек с прямыми черными волосами, нервный и учтивый. Уистер сказал, что он студент-медик. По-английски он, очевидно, не говорил. Глядя на него, Джонатан вспомнил фотографии Франца Кафки. Они все вместе сели в машину, за рулем которой сидел Карл, и отправились в гостиницу. На взгляд Джонатана, по сравнению с Францией все вокруг казалось таким новым. Он вспомнил, что Гамбург был разрушен во время войны. Машина остановилась на оживленной торговой улице возле гостиницы «Виктория».

– Там все говорят по-английски, – сказал Уистер. – Мы вас подождем.

Джонатан вошел в гостиницу. Коридорный у дверей взял у него чемодан. Он зарегистрировался, проследив, чтобы номер его английского паспорта записали правильно. Потом попросил отнести чемодан в номер, как велел ему Уистер. Судя по всему, гостиница была среднего класса.

Затем они поехали обедать в ресторан. Карл остался в машине. Прежде чем принесли горячее, они выпили бутылку вина, стоявшую на столе, и Рудольф очень развеселился. Он говорил по-немецки, и Уистер перевел несколько его шуток. Джонатан думал о том, что в два часа ему нужно быть в больнице.

– Ривз… – обратился Рудольф к Уистеру.

Джонатану показалось, что Рудольф однажды уже произнес это имя, но на этот раз ошибки не было. Уистер – Ривз Мино – отнесся к случившемуся спокойно. Как и Джонатан.

– Малокровие? – спросил Рудольф у Джонатана.

– Хуже, – улыбнулся Джонатан.

– Schlimmer [162] , – перевел Ривз Мино и дальше заговорил с Рудольфом по-немецки. Джонатану казалось, что немецкий Ривза не лучше его французского, но объясняться он может на обоих языках.

162

Хуже (нем.).

Еда оказалась превосходной, порции огромные. Ривз захватил с собой сигары. Но не успели они их докурить, как настало время ехать в больницу.

Больница располагалась в нескольких зданиях,

стоявших среди деревьев на обширной территории. Вдоль дорожек росли цветы. Отвез их туда опять же Карл. Больничный флигель, куда вошел Джонатан, напоминал лабораторию будущего – комнаты по обеим сторонам коридора, как в гостинице, с той разницей, что в них стояли хромированные стулья и кровати, и освещены они были лампами дневного света или разноцветными светильниками. Пахло не дезинфицирующим средством, а каким-то таинственным газом, напоминавшим Джонатану тот, запах которого он чувствовал пять лет назад под рентгеновским аппаратом, который так и не помог ему справиться с болезнью. В таких местах простые смертные полностью отдают себя во власть всеведущих специалистов, подумал Джонатан и тотчас едва не потерял сознание от охватившей его слабости. Джонатан шел по, казалось, бесконечному коридору со звуконепроницаемым полом в сопровождении Рудольфа, который, если понадобится, мог бы выступить в роли переводчика. Ривз остался в машине с Карлом, но Джонатан не знал, станут ли они дожидаться, как и не знал, сколько продлится осмотр.

Доктор Венцель, крупный мужчина с седыми волосами и усами, как у моржа, говорил немного по-английски, но длинные предложения составлять и не пытался. «Давно?» Шесть лет. Джонатана взвесили, спросили, не потерял ли он сколько-нибудь в весе за последнее время, раздели до пояса, пропальпировали селезенку. Врач все это время бормотал что-то по-немецки сестре, а та делала записи. Ему измерили кровяное давление, осмотрели веки, взяли анализы мочи и крови и, наконец, образец костного мозга с помощью инструмента, похожего на компостер, который работал быстрее и доставлял меньше дискомфорта, чем тот, которым пользовался доктор Перье. Осмотр занял минут сорок пять – не больше.

Джонатан и Рудольф вышли из больницы. Машина стояла в нескольких ярдах среди других припаркованных машин.

– Ну как?.. Когда будет ответ? – спросил Ривз. – Вернемся ко мне или поедете в гостиницу?

– Благодарю вас, думаю, мне лучше в гостиницу, – Джонатан с облегчением опустился на заднее сиденье.

Рудольф, похоже, вовсю расхваливал Венце-ля. Они подъехали к гостинице.

– Мы заедем за вами перед ужином, – бодрым голосом произнес Ривз. – В семь.

Джонатан взял ключ и поднялся в свой номер. Сняв пиджак, он повалился на кровать лицом вниз. Пролежав так минуты две-три, он резко поднялся и подошел к письменному столу. В ящике лежала писчая бумага. Он сел за стол и принялся писать:

"4 апреля 19..

Дорогая Симона!

Меня только что осмотрели, результаты узнаю завтра утром. Очень хорошая больница, врач похож на самого императора Франца Иосифа, говорят, это лучший гематолог в мире! Каким бы ни был результат, мне будет гораздо легче, если я узнаю правду. Может, я вернусь домой еще до того, как ты получишь это письмо, если только доктор Венцель не захочет взять еще какие-нибудь анализы.

Телеграфирую сейчас же, чтобы сообщить, что со мной все в порядке. Скучаю по тебе, думаю о тебе и Caillou [163] .

A bientot, с любовью, Джон".

163

Камешек (фр.) – прозвище Джорджа.

Джонатан достал из чемодана свой лучший темно-синий костюм и повесил его в шкаф, затем спустился вниз, чтобы отправить письмо. Минувшим вечером в аэропорту он разменял десятифунтовый чек из старой книжки, в которой оставалось чека три или четыре. Симоне он отослал короткую телеграмму, сообщив, что с ним все в порядке, а подробности в письме. Потом вышел из гостиницы, отметил для себя название улицы и осмотрелся в поисках чего-нибудь запоминающегося. В глаза бросился огромный щит с рекламой пива. Теперь можно и прогуляться.