"Мистер Рипли" + Отдельные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
«Помог», – весело повторил Том, вспомнив двух мафиози в доме Треванни с проломленными черепами. Ловко же этот знакомый умеет обращаться с молотком, а может, это сам Треванни разделался с ними, если принять во внимание то обстоятельство, что против них выступили четверо мужчин с пистолетами. Том расслабился, даже посмеялся. Смех получился немного истерический, но разве можно его за это винить? Он знал, что в газетах появится еще много подробностей, и если он узнает о них не через газеты, то от полицейских – подробности сообщат прямо Симоне, а может, и ему. Но Том был уверен, что мадам Симона постарается защитить честь своего мужа и свои сбережения в Швейцарии, иначе немало бы им порассказала. Она могла бы упомянуть Тома Рипли, сказать, что подозревает его. Газеты сообщили
Похороны Джонатана Треванни должны были состояться днем в среду, 17 мая, в три часа, в церкви святого Людовика. Когда настала среда, Том собрался было пойти, но почувствовал, что именно этого делать не стоит – из-за Симоны, ведь похороны, в конце концов, для живых, а не для мертвых. Том провел это время в тишине, за работой в саду. (Надо бы поторопить этих чертовых рабочих закончить парник.) Том все больше и больше убеждался в том, что Джонатан специально встал перед ним, защищая его от пули.
Полицейские наверняка будут расспрашивать Симону, захотят узнать фамилию знакомого, который помог ее мужу. Может, и итальянцы, если теперь уже известно, что это мафиози, разыскивают не Джонатана Треванни, а этого знакомого. Полиция даст Симоне несколько дней на то, чтобы она пришла в себя после постигшего ее горя, а потом ее снова станут расспрашивать. Том предположил, что Симона еще крепче будет придерживаться той версии, которой следовала с самого начала: знакомый не хочет, чтобы его имя стало известно, это не близкий друг семьи, он действовал в пределах самообороны, как и ее муж, и она хочет забыть весь этот кошмар.
Примерно месяц спустя, в июне, когда Элоиза уже давно вернулась из Швейцарии и ожидания Тома по делу Треванни оправдались – от мадам Треванни не последовало больше заявлений в газетах, – Том увидел Симону: она шла навстречу ему по той же стороне улицы Франс, что и он. Том нес тяжелый вазон для сада, который только что купил. Он удивился, увидев Симону, потому что слышал, что она купила дом в Тулузе и переехала туда вместе с сыном. Том услышал эту новость от молодого, крайне любопытного владельца нового дорогого гастрономического магазина, разместившегося в помещении лавки Готье. Руки у него совсем онемели от груза (надо было бы поручить доставку продавцу цветочного магазина), да тут еще неприятное воспоминание о celeri remoulade [259] и селедке в сметане вместо тюбиков с краской и новеньких кистей и холстов, которые он привык видеть во владении Готье, плюс уверенность в том, что Симона давно уже находится где-то в сотнях милях отсюда, – все это вызвало у него чувство, будто перед ним – призрак, видение. Том был в рубашке с короткими рукавами, которая выбилась из брюк, и, если бы не Симона, он, возможно, поставил бы вазон, чтобы заправить ее и немного передохнуть. Его машина стояла за углом. Симона увидела его и тотчас пришла в ярость, направив на него всю свою ненависть. Поравнявшись с ним, она приостановилась, и, когда Том тоже замедлил шаг, собравшись сказать хотя бы «Bonjour, мадам», плюнула в него. В лицо она не попала – вообще не попала в него – и двинулась дальше по улице Сен-Мерри.
259
Сельдерей в остром соусе (фр.).
Пожалуй, это можно было приравнять к мести мафии. Том надеялся, что тем дело и кончится – и со стороны мафии, и со стороны Симоны. По сути, плевок был чем-то вроде гарантии, неприятной, конечно, и неважно, достиг он цели или нет. Но если бы Симона не держалась за свои деньги в Швейцарии, она не стала бы просто плеваться, а он уже давно сидел бы в тюрьме. Симоне стыдно за себя, думал Том. Многие в ее положении чувствовали бы себя так же. Вообще-то Том понимал, что на душе у нее намного спокойнее, чем было бы у ее мужа, если бы тот остался жив.
Патриция Хайсмит
Тот, кто следовал за мистером Рипли
1
Неслышно
— Прекратить! — крикнул Том и ударил ладонью по шкафчику. Они и вправду смолкли. Тишина. Том представил, как крошечные головастые существа замерли с пилами наизготовку, они тревожно переглядываются, но потом с облегчением кивают, словно говоря друг другу: «Это мы уже проходили! Видно, опять „сам“ заявился. Ничего, еще пару минут — и он исчезнет». Тому это тоже было не в новинку. Случалось иногда, что, начисто забыв про древоточцев, он подходил к двери ванной нормальным шагом и еще успевал уловить прилежное жужжание крошечных пил, но стоило ему сделать еще один шаг вперед или отвернуть кран, как они тут же на короткое время замолкали.
Элоиза полагала, что он изводит себя понапрасну. «Пройдет еще лет сто, прежде чем им удастся доконать этот туалетный шкафчик», — говорила она, но Тома это не успокаивало. Его возмущало, что какие-то мерзкие букашки взяли над ним верх; что, доставая с полки аккуратно сложенную чистую пижаму, он всякий раз вынужден сдувать с нее тончайшую древесную пыль; что промазывание шкафчика хваленым французским средством со звучным названием «Ксилофен» (а проще говоря, керосин), а также изучение им двух (!) энциклопедических словарей не дало никаких результатов. "Кампонотус, — прочел Том, — прогрызает ходы в древесине и там обитает. См. также Камподея". В другой статье говорилось: «Бескрылые, слепые, червеобразные; избегают света, живут под камнями». «Червеобразные»? Том отчего-то сомневался, что его маленькие бестии соответствуют данному описанию, к тому же обитали они вовсе не под камнями.
Накануне он даже съездил в Фонтенбло, специально для того, чтобы купить верное, испытанное средство — «Рентокилл», и вчера же устроил этим гаденышам «блицкриг» — сегодняшняя его атака была уже второй по счету, — и снова полное фиаско. К тому же распрыскивать «Рентокилл» оказалось довольно сложным делом, потому что дырочки располагались на полках снизу...
Звуки возобновились, и в тот же самый момент доносившийся снизу, из гостиной, быстрый пассаж из «Лебединого озера» сменился другой музыкальной темой: теперь это был медленный вальс, по темпу вполне соответствовавший «тиканью» древоточцев.
«Отступись, — сказал себе Том, — хотя бы на сегодня, но отступись!» А ему так хотелось, чтобы эти два дня — вчерашний и сегодняшний — прошли с максимальной пользой! Он привел в порядок письменный стол, выкинул все ненужные бумаги, подмел в оранжерее, написал несколько деловых писем. Среди прочих — одно важное, которое он просил по прочтении уничтожить, — в Лондон, на домашний адрес Джеффа. Том давно собирался ему написать, да все откладывал и вот наконец-то заставил себя это сделать. В письме он настоятельно советовал Джеффу прекратить продажу «случайно обнаруженных» картин и набросков, якобы принадлежащих кисти покойного Дерватта. «Неужто вам мало доходов от процветающей фирмы художественных принадлежностей и от школы искусств в Перудже?» — риторически вопрошал он Джеффа. В прошлом профессиональный фотограф, а ныне — вместе с бывшим журналистом Эдмундом Банбери — совладелец Бакмастерской художественной галереи, Джефф Констант, в частности, вынашивал идею наладить постоянный сбыт бракованной продукции Бернарда Тафтса, то есть неудавшихся имитаций Дерватта. До сей поры все шло гладко, но Том из соображений безопасности категорически потребовал прекращения подобной практики.