"Мистер Рипли" + Отдельные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
— Может, хватит? — спросил Том. — Я бы уже не прочь двинуть к станции.
Они вышли из павильона с земноводными и пешком направились к вокзалу.
— Послушай, Фрэнк, — твердо сказал Том, — через день тебе придется принять решение. Возвращайся-ка ты домой, а?
Тому хотелось покинуть станцию как можно быстрее: здесь всегда ошивалось столько подозрительных людей — проститутки, педерасты, сутенеры, скупщики краденого, наркоманы... Тут могло произойти все что угодно.
— Пожалуй, поеду в Рим, — нерешительно проговорил Фрэнк.
— Не надо в Рим, туда ты еще успеешь. Ты ведь там бывал?
— Два раза, да и то в детстве.
— Поезжай домой, наладь отношения с родными,
Не прошло и получаса после того, как, вернувшись, они разошлись по комнатам, у Тома зазвонил телефон; он услышал голос Фрэнка:
— Я заказал билет до Нью-Йорка на понедельник. Рейс в одиннадцать сорок, на самолете «Эр Франс» долечу до Дюссельдорфа, оттуда «Люфтганзой» в Нью-Йорк.
— Вот и прекрасно, Бен! — с чувством воскликнул Том.
— Придется одолжить у вас еще немного денег. На билет у меня хватает, но больше почти ничего не останется.
— Конечно, я тебе одолжу, — успокоил его Том, хотя при этом испытал некоторое удивление: пять тысяч франков, которые он уже дал Фрэнку, составляли в долларах немало — целую тысячу. Зачем Фрэнку еще какие-то деньги, если он решился ехать прямо в Штаты? Или он настолько привык иметь при себе большие суммы, что без таковых чувствовал себя неуютно? А может, деньги, полученные от Тома, были важны для Фрэнка, потому что служили подтверждением привязанности к нему Тома?
Вечером они отправились в кино, но не дождались конца фильма и вышли. Поскольку было уже около полуночи, а поужинать они не успели, то направились в пивной зал всего в двух шагах от кинотеатра На длинных столах возле бочонков стояло штук восемь наполненных до половины кружек. У немцев принято наполнять пивную кружку в несколько приемов, и такой метод Том одобрял. Они с Фрэнком взяли себе еду у стойки, где кроме домашних супов подавались ростбифы, ветчина, бараньи отбивные, капуста, жареный и вареный картофель, а также сортов двенадцать хлеба, а затем нашли свободный столик.
— Вы правы насчет Терезы, — начал Фрэнк. — Я должен с ней объясниться. — Он нервно сглотнул, забыв о еде. — Нужно знать, нравлюсь я ей или нет. А тут еще мой возраст... Подумать только — мне еще целых пять лет учиться в колледже!
Том понял, что причина возмущения Фрэнка системой образования была все та же — Тереза.
— Она не такая, как другие девушки, — продолжал Фрэнк. — Даже не знаю, как это объяснить на словах. Она не дурочка, и она очень уверена в себе. Иногда это меня даже пугает, потому что мне-то, пожалуй, как раз такой уверенности недостает. Может, когда-нибудь вы с ней познакомитесь. Я бы очень этого хотел.
— И я тоже, — отозвался Том. — Ешь, пока не остыло.
Том понимал, что, скорее всего, никогда не увидит эту его Терезу, но мальчику так этого хотелось...
А что еще, кроме надежды, пусть самой несбыточной, требуется человеку, чтобы идти по жизни?
Человеческое эго, его мораль, его душевные силы — все то, что принято туманно называть «будущим», — разве все это не зависит в конечном счете от кого-то другого? Очень немногие могут добиться всего в одиночку. Том подумал о себе. Он на минуту попытался представить свою жизнь в Бель-Омбр без Элоизы: никого, кроме мадам Аннет, никого, с кем можно поболтать, никого, кто будет включать музыку, неожиданно перескакивая с клавесинного концерта на рок. Несмотря на то, что Том тщательно скрывал от Элоизы большую и, в случае если ее обнаружат, чреватую серьезными неприятностями часть своей деятельности, жена стала неотъемлемой частицей его самого. Они не часто занимались любовью, далеко не каждый раз, когда Том проводил с ней ночь, но когда это бывало, то
Том набрался храбрости и, стараясь, чтобы его вопрос не прозвучал слишком оскорбительно, проговорил:
— Скажи-ка, дружок, между тобой и Терезой что-то было?
Фрэнк поднял на него глаза и быстро улыбнулся какой-то дрожащей улыбкой:
— Один раз. И это было прекрасно. Может, даже чересчур прекрасно.
Том тактично молчал.
— Вы единственный, кому я об этом могу рассказать, — еле слышно продолжал Фрэнк. — У меня, можно сказать, ничего не получилось. Наверное, потому что я очень ее хотел. Она — тоже, но по-настоящему у нас ничего не вышло. Это было у нее дома, в Нью-Йорке. Все ушли, мы заперлись, и... и она смеялась. — Фрэнк произнес это без тени обиды, словно сообщал о чем-то естественном.
— Над тобой? — спросил Том нарочито безразличным тоном и стал закуривать.
— Надо мной? Может быть. Я не знаю. Я готов был сквозь землю провалиться, так мне было стыдно. Я не смог кончить — представляете?
Том вполне мог себе представить эту ситуацию.
— Может, она смеялась не над тобой, а вместе с тобой?
— Я действительно попытался обратить все в шутку. Вы только никому об этом не рассказывайте, ладно?
— Что ты! Да и кому?
— В школе все парни хвастают своими победами Уверен, что большинство просто врет. Взять хотя бы Пита. Он на год старше, и мы с ним друзья, но я знаю, что насчет девушек он точно привирает. Наверное, все легко получается, если ты не больно-то влюблен. Думай только о своем удовольствии — и вперед! Но я-то был влюблен долго — целых семь месяцев, с того дня, как ее увидел.
Том уже подумывал, не спросить ли Фрэнка насчет того, спит ли Тереза с кем-нибудь другим, но тут шум и гам зала перекрыл мощный вступительный аккорд, разнесшийся из микрофона, установленного в противоположном конце зала. Том однажды уже наблюдал это шоу. Стену осветили прожектора, и под громыхающую увертюру к «Вольному стрелку» [271] , исполняемую за сценой на старом граммофоне, от стены отделилась и выдвинулась вперед диорама с силуэтами жутковатых сельских домиков, с совой на верхушке дерева и луной на небе. Там сверкнула молния, и «настоящий» дождь в виде капель воды косо полоснул откуда-то справа Прогромыхало что-то, отдаленно напоминавшее гром. Эффект, видимо, достигался благодаря тому, что некто за сценой бил по куску железа. Чтобы лучше видеть, некоторые стали вставать из-за столиков.
271
Опера немецкого композитора Карла-Марии Вебера.
— Полное идиотство! — Фрэнк вдруг развеселился. — Пошли поглядим!
— Сходи один, — ответил Том. Он остался на месте, издали лучше было видно, не следит ли кто-нибудь за Фрэнком.
В синем блейзере Тома и в коричневых брюках, которые стали ему немного коротки (видимо, со дня побега он уже успел чуть-чуть вырасти), Фрэнк, уперев руки в бока, рассматривал оживший ночной пейзаж, не вызывая ни с чьей стороны ни малейшего интереса.
Удар цимбал — и огни погасли, «дождь» перестал брызгать, и люди вернулись на прежние места.