"Мистер Рипли" + Отдельные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
— Правильно мыслишь, Луиджи. В самом деле, почему я защищаю его? Вот признайся, ты рассказывал синьору Кьярди о той ночи, когда подобрал меня в заливе?
— Э-э, нет, синьор! Ты же просил меня держать это в секрете! — Луиджи от переизбытка чувств схватился за планку на рубашке. — А что, хочешь, чтобы я рассказал?
— Теперь мне уже все равно, лишь бы только это не дошло до полиции. Спасибо, Луиджи, что до сих пор никому не сказал.
Но эти слова благодарности прошли мимо ушей Луиджи, готовившегося произвести эффект захватывающим рассказом. Он поведал синьору Кьярди всю историю итальянской скороговоркой, сопровождая ее экспрессивными жестами, к тому же на местном диалекте, так что из всего рассказа Рэй понял
Слушая, синьор Кьярди кивал, смеялся, вздыхал и охал, становился испуганным, ухмылялся и сокрушенно качал головой.
— А потом, дня через три-четыре… — И Луиджи рассказал о ночном визите Рэя к нему домой, на Джудекку. — Представляешь себе это чудо? Когда он неожиданно явился ко мне прямо домой! В ту ночь он остался у нас… Но нам должны были привезти внука, и мы послали мальчишку с весточкой к тебе, Паоло…
Синьор Кьярди слушал, в буквальном смысле раскрыв рот от удивления.
— И вот теперь этот самый Коулмэн снова преследует этого человека. — Луиджи указал на Рэя, потом спросил: — Вы были одни в ту ночь в заливе?
— Да, мы были в лодке одни, — ответил Рэй.
— Вот видишь? И теперь, после всего случившегося, этот человек, — он снова махнул рукой в сторону Рэя, — защищает того, кто дважды пытался убить его! Спрашивается — почему? Только потому, что он твой тесть? — спросил он у Рэя.
Рэй подумал еще о том выстреле в Риме, но говорить о нем, разумеется, не собирался.
— Да нет, не поэтому. Просто после смерти дочери он немного не в себе. Это у него что-то вроде безумия, — сказал Рэй, чувствуя всю тщетность своей попытки объяснить причину Луиджи и синьору Кьярди. — Да и сам я был подавлен горем из-за смерти жены. Быть может, слишком сильно подавлен, чтобы чувствовать к Коулмэну ненависть. — Рэй наконец оторвал взгляд от стола. Как легко и просто было ему сейчас объяснить все это простыми итальянскими словами, в которых не заключалось ни фальши, ни лишних эмоций, а только элементарная и чистая правда! — Ну вот, теперь вы, наверное, поняли… — Ему вдруг почему-то стало трудно выражаться на итальянском, и он, смутившись, закончил: — Простите, я, наверное, не слишком ясно выражаюсь…
— Нет-нет, ничего подобного! — поспешил разуверить его синьор Кьярди, легонько похлопав по столу рядом с тем местом, где лежала рука Рэя. — Я вас очень хорошо понимаю.
— Я помогу тебе завтра искать синьора Коулмэна, — сказал Луиджи.
Рэй улыбнулся:
— Спасибо, Луиджи, но у тебя есть и своя работа.
Луиджи подался вперед, протянув Рэю правую руку:
— О чем речь? Ведь мы друзья! Тебе надо помочь, и я помогу. В котором часу ты собираешься завтра ехать?
Рэй понял, что ему не отвертеться, — во-первых, Луиджи страстно хочет помочь, а во-вторых, ему жутко интересно поучаствовать в предстоящих поисках.
— Во сколько, Луиджи? В девять? В десять?
— Давай в девять. Заходи за мной — все равно по пути. А лодку я знаю где взять.
— Где? — спросил Рэй.
— Не важно. Знаю, и все. У моего друга. — Луиджи улыбнулся, глядя на Паоло. — Ведь мы, венецианцы, должны помогать друг другу. Правда, Паоло? Может, тоже хочешь поехать?
— Слишком грузный я, да и хожу медленно, — сказал Паоло.
— У тебя есть фотография Коулмэна? — спросил Луиджи, заранее изобразив на лице разочарование на случай, если таковой не окажется.
— Можно раздобыть. Пару дней назад ее напечатали в газете. Да я и так могу описать тебе его — пятьдесят два года, чуть повыше тебя, поплотнее и почти лысый…
Глава 20
Проснувшись в пятницу, двадцать шестого ноября, в своей новой, похожей на люльку постели, Коулмэн не чувствовал себя отдохнувшим — матрас, похоже набитый старой соломой, давно слежался и потерял всякую упругость. Его нижняя губа распухла и выпятилась вперед
Было двадцать минут десятого, и Коулмэн полагал, что все семейство давно на ногах. Он решил одеться и выйти из дому, чтобы купить газету и выпить где-нибудь кофе, но, направившись к двери, встретил синьору Ди Риенцо с подносом, на котором помимо кофе и молока лежало несколько ломтиков хлеба без масла или джема. Разумеется, ему пришлось остаться и позавтракать за круглым обеденным столом, накрытым кружевной скатертью. Это было как раз одним из многочисленных неудобств, с которыми он на каждом шагу сталкивался в доме Ди Риенцо. В комнате его было вечно нетоплено, но при этом никому не приходило в голову предложить ему как-то обогреть ее. Видимо, в этом доме считалось, как понял Коулмэн, что люди заходят в спальню, чтобы спать, а в этом случае они и так укрыты. В гостиной тоже было холодно, хотя там стоял переносной электрический обогреватель, включать который самостоятельно Коулмэн почему-то побаивался. А вчера вечером было невозможно воспользоваться туалетом, совмещенным с ванной. В доме жила девушка-прислуга, выглядела она лет на шестнадцать, не больше, и, судя по всему, была умственно отсталой. В семействе Ди Риенцо старались не загружать ее работой и держали, скорее всего, из жалости. Всякий раз, когда Коулмэн обращался к пей, она только хихикала.
В то утро в газетах он не нашел никакой информации ни о себе, ни о Рэе. Коулмэн гадал, что сейчас делает Рэй и где он находится. Газеты о его местонахождении не сообщали, и Коулмэну было интересно узнать, разрешит ли полиция Рэю уехать из Венеции, если он захочет, или задержит по подозрению в умышленном или непредумышленном убийстве. И ему снова захотелось, чтобы кто-нибудь написал анонимку в полицию, заявив, что видел, как какого-то человека сбросили в канал во вторник ночью. Потом Коулмэна осенило, что Рэй может сам отправиться на его поиски. И если Инес в разговоре с полицией упомянула, что он ездил однажды рыбачить в Кьоджи, полиция нагрянет сюда. Или это сделает Рэй. Пожалуй, придется поменять место жительства.
Местре. Местре на материковой части — вот куда можно податься. Коулмэн хотел было отправиться в парикмахерскую, чтобы побриться, но потом передумал, решив, что теперь ему следует экономить каждую лиру и наверняка в ванной найдется бритва синьора Ди Риенцо. Можно воспользоваться ею. Он решил, что сегодня ему лучше отсидеться дома. Быть может, у Ди Риенцо найдутся в доме какие-нибудь книги.
Коулмэн успешно побрился и уютно устроился с книжкой в постели, предварительно набравшись смелости и попросив у синьоры Ди Риенцо разрешения перенести к себе электрический обогреватель. Вдруг в половине двенадцатого дом начал наполняться шумными детьми. На слух Коулмэн определил, что их было по меньшей мере десять, он тихонько приоткрыл дверь и выглянул. Синьора Ди Риенцо несла в столовую блюдо с пирожными, а вокруг нее вертелись и пронзительно визжали, задирая друг друга, трое ребятишек. Тем временем дом разрывался от непрекращающихся звонков в дверь — дети все прибывали.
Раздраженный и сердитый, Коулмэн вышел из своей комнаты и направился в ванную, зная, что обязательно встретит в прихожей синьору Ди Риенцо или толстую служанку. Толстуха и впрямь открывала дверь, и он спросил ее:
— Что случилось? Какой-то детский праздник?
Та, по-идиотски прикрыв рот рукой и опустив голову, прыснула со смеху. В это время из кухни вышла синьора Ди Риенцо. На этот раз она несла огромный белоснежный торт, украшенный бирюзовой глазурью.
— Buon giorno, — уже во второй раз за сегодняшний день поздоровался Коулмэн и поинтересовался: — Что у вас такое? Детский день рождения?