Мистериум
Шрифт:
Пребывая в облике собаки, душой Кипп был одновременно и собакой, и человеком. Так было задумано еще до его рождения.
Дороти воспринимала его как ребенка. Его культура и этика не отличались от ее собственных.
Некоторые люди могли убивать себе подобных в гневе, ради выгоды или просто для развлечения.
Ни Дороти, ни Кипп не могли опуститься до такого постыдного уровня.
Большинство людей могли убить, защищаясь. Мог бы и Кипп, дитя Дороти.
Но кролики ничем ему не угрожали. Белки и полевые мыши – тоже.
Кипп бежал по лугам и
Казалось бы, когда голод станет невыносим, он мог бы убить какого-нибудь плоскозубого зверька, чтобы не умереть от голода самому. И потом, кролики и белки не принадлежали ни к человеческой породе, ни к собачьей.
Они не были его сородичами. Природа разрешала ему употреблять их в пищу. Они были дичью.
Человеческий уровень интеллекта, его благословение, в нынешних условиях становился почти что проклятием. Киппу было ведомо сострадание.
Милосердие. Жалость.
Очень обременительные качества.
Сострадание. Милосердие. Жалость.
В такие моменты обоняние становилось философской категорией.
Обоняние занимало центральное место в жизни собаки, превосходя человеческое в двадцать тысяч раз. В носу Киппа было сорок четыре мышцы, тогда как у людей – только четыре.
Обоняние передавало ему больше информации, чем пять человеческих чувств, вместе взятых. В его случае – слишком много информации.
Низшие животные черпали радость в самом факте их жизни. Их радость Кипп обонял столь же отчетливо, как запахи их помета, мускуса, дыхания и теплой крови.
Сострадание и милосердие против инстинкта выживания.
Люди частично решили эту проблему, отгородившись от тех, кем они питались, создав бойни и профессию мясника.
У Киппа не было кредитной карточки, чтобы расплатиться с мясником.
Положение, в котором он оказался, называлось «кризисом совести».
Его голод усиливался.
Обитая в собачьем теле и душой будучи наполовину собакой, он не спешил безостановочно на поиски мальчика и не торопился искать способы утоления голода.
Его отвлекло чисто собачье желание порезвиться.
Кипп приметил стайку бабочек. Он не пытался их укусить, а просто бежал за этими удивительными крылатыми созданиями, восхищаясь их воздушным танцем, не требовавшим никаких усилий.
Где-то через полмили его внимание привлек воздушный шар, плывший над полем. Шар несколько утратил первоначальную форму, но внутри оболочки оставалось еще достаточно гелия.
На поверхности шара краснела надпись: «ПОЗДРАВЛЯЕМ».
Кипп погнался за шаром.
В складках оболочки угадывалась и вторая строчка: «С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ».
Такие шары Кипп уже видел. Однако этот удивил его странностью своего местонахождения.
Яркий, с зеркальной поверхностью майлар [6] , шар плыл над пустынным лугом, и это заворожило Киппа. Казалось, шар что-то значил.
Кипп бежал за шаром, подпрыгивал, чтобы ухватить зубами красную ленточку. Несколько раз
6
Майлар — сорт лавсановой ткани.
Увлеченный погоней, уступив потребностям своего «внутреннего щенка», Кипп вскоре понял, что его встреча с шаром действительно имела смысл.
На земле трепыхалась птичка. У нее было сломано крыло.
Испуганная птаха выпучила глаза и безостановочно разевала клюв, но оттуда не вырывалось ни звука. Ужас и боль лишили ее способности щебетать.
Участь птички была предрешена. Рано или поздно она станет добычей ястреба, лисы или еще кого-то и ее съедят живьем.
Кипп остановился и задумался. «Прости меня, малыш».
Передней лапой он надавил на шею птички и услышал хруст сломанных позвонков.
Когда люди ходили в театр на трагедию, в пьесе какой-нибудь выдающийся человек бросался вниз со скалы, сокрушенный судьбой или изъянами своего характера.
Кипп в театр не ходил. Комедии и трагедии они с Дороти смотрели по телевизору.
Вряд ли у этой птички были изъяны характера. Однако птицы, как и все маленькие существа, ежедневно играли свои роли в трагедиях.
В этом прекрасном, но жестоком мире судьба не щадила никого.
Птичка была упитанной. Под перьями ощущалось плотненькое тельце.
Кипп отвернулся, не притронувшись к ней. У него не было вкуса к трагедиям.
Он пробежал чуть менее мили и вдруг поймал знакомый соблазнительный запах. Запах гамбургеров, жарившихся на гриле. Там жарились и франкфур-теры.
Направляемый запахами, Кипп помчался к стене деревьев, миновал хвойный лесок и выбежал на широкую поляну, где стояли разноцветные палатки и небольшие трейлеры.
Люди. Взрослые и дети.
У него была тысяча способов и уловок завладеть их вниманием и понравиться им. Здесь его обязательно накормят.
Голод заставил его забыть, что далеко не все люди являются хорошими. На сотню добрых человек обязательно найдется кто-то со злыми намерениями.
Шекет звонит ей со стоянки мотеля, находящегося в окрестностях городка Траки, штат Калифорния, к северу от озера Тахо. Он изливает ей душу, признаётся, что допустил ошибку, не ухаживая за ней так, как она этого заслуживала. Он предлагает ей новую удивительную жизнь в Коста-Рике. Поначалу ему кажется, что она рада его звонку. Судя по ее тону, она сожалеет, что не отдалась ему тогда. Ведь если бы она забеременела не от вероломного Джейсона, а от него, не было бы никакого Вуди, этого умственно отсталого немого мальчишки, изматывающего ее день за днем. У них с Меган родился бы замечательный сын, красивый и необычайно смышленый, которым они бы гордились. Да, поначалу ему кажется, что она нуждается в его внимании и заботе и он достиг желаемой цели.