Мистическая Скандинавия
Шрифт:
Первыми в Скандинавии занялись фольклорным собирательством датчане Ю. М. Тиле (1795–1874) и М. Винтер (1795–1834). Идя по стопам братьев Гримм, Тиле пытался связать народные сказки с письменными преданиями, сохраненными авторами средневековых саг и Саксоном Грамматиком (1140–1215). Идеализируя датских крестьян, он полагал, что те держат хронику Саксона Грамматика на полках рядом с домашней утварью и наслаждаются ею в долгие зимние вечера. Тем самым они приобщаются к поэтическому миру предков, лицезревших – мифологическая школа уже входила в моду – «игру природы и ее скрытых сил».
Полностью сборник братьев Гримм был переведен на датский язык в 1821 г., вероятно,
Предания оказались чересчур простоваты, и Винтер недолго думая усложнил их поэтическими гиперболами и психологическими отступлениями. Многие его приемы были усвоены Андерсеном, в частности, вселение персонажей деревенского фольклора в роскошные апартаменты и уютные садики. В одной из сказок водяной подобно королю живет в огромном замке, окруженном цветущим садом.
По недоразумению подлинно научным собирателем датского фольклора называют С. Х. Грундтвига (1824–1883), еще одного борца с засилием немецких сказок. Грундтвиг был близок по стилю к Арниму и Брентано, а их учеными никто не считает. Он и собирал-то преимущественно народные песни, выпустив в 1854–1861 гг. четыре сборника «Старинные датские предания и напевы». Хотя Грундтвиг имитировал народный говор («Слыхивали мы и видывали на своем веку немало диковинного») и тщательно изучал данные, поступавшие из разных областей Дании, обрабатывал он их, исходя из следующего принципа: «Нужно записать все старинные предания и сказки как можно более достоверно и современно».
Каковы же итоги этой обработки? Для большей достоверности горные тролли почти исчезают (да ведь и народ перестал замечать троллей!), а их место в ночных бдениях на волшебном холме занимают пляшущие ведьмы. Уцелевшие особи походят на зажиточных крестьян, а не на могущественных волшебников, и герои запросто обращаются к ним на «ты». Очень современны и безобидны эльфы, истоптавшие лужайку в лесу своими крохотными ножками. Их королева наряжена в темно-синюю юбку, светло-голубой передник и коричневую шапочку. По соседству с эльфами живут ужи-«страхолюды». У них тело толщиной с человеческую руку, а на спине растет густая щетина. Ага, испугались! Ну, не беда – слушайте дальше. Король ужей носит на голове золотую корону. Это не так страшно. Если расстелить на земле белый передник, король положит свою корону на него. А это уже литература…
В нескончаемой брани с немецким духом Грундтвиг так осовременился, что не заметил, как превратил датскую сказку во… французскую, на что не преминул обратить внимание А. Франс: «Скандинавская сказка кажется подражанием французской». Разве не из Франции перекочевали малютки-эльфы и чудесные змейки в золотых коронах?
В 1861 г. Грундтвиг громогласно заявил: «Благородное деяние, которое заключается в том, чтобы спасти все, что можно, из поныне живущего в памяти народа и в народном творчестве, из всего духовного наследия народа, наполовину закончено!» – после чего принялся, не смущаясь, перекладывать на литературный язык собранные им сказки.
Норвежские фольклористы оказались более скромными в своих притязаниях на звание спасителей духовного наследия, а главное – более чуткими к родному языку. Поэтому в Норвегии не получила
Фронтиспис нью-йоркского издания «Норвежских сказок» П. К. Асбьёрнсена (1883)
Немаловажное значение имел род занятий сказочников Норвегии. Историками и мифологами они не были. Пионер норвежского фольклора А. Файе (1802–1869) служил приходским пастором и возглавлял учительскую семинарию. По рангу службы он не мог воспринимать всерьез «языческие» чудеса вроде троллей и свысока относился к народной поэзии, хотя и выступал против излишней «обработки и украшательства».
П. К. Асбьёрнсен (1812–1885) и Й. И. Му (1813–1882), выпустившие в свет знаменитый сборник «Норвежские народные сказки» (1841), вдохновлялись услышанными в детстве сказаниями о ведьмах, домовых и троллях. Однако к моменту начала сбора фольклорного материала оба далековато ушли от крестьянского легковерия. Асбьёрнсен изучал медицину и естественные науки, став зоологом, автором трудов по естествознанию, экономике, лесному и торфяному делу. Какой веры можно ожидать от естественника? Му занимался богословием и впоследствии сделался епископом. Он первым отошел от сказок (несолидное для пастыря занятие), и сборник «Норвежские волшебные сказки и народные предания» (1845–1848) Асбьёрнсен издал без него. В 1865 г. Асбьёрнсен окончательно порвал с собирательством. И все же эту пару величают норвежскими братьями Гримм – теми самыми братьями, смыслом жизни которых был фольклор.
Заслугу Асбьёрнсена и Му в возрождении языка норвежских сказок трудно переоценить. В этой области они выступили достойными учениками братьев Гримм. Норвежцы поставили себе целью пересказ материала, «не опуская никаких обстоятельств, не изменяя никаких событий», сохраняя народную интонацию. Братья Гримм тоже следовали этому принципу, хотя и не во всем доверяли своим информантам, особенно при изобилии версий одного и того же сюжета. В таких случаях им на выручку приходили знания по мифологии и истории Германии. Экскурсы в прошлое вызывали порой ужесточение сказочного сюжета – ведь современная братьям бюргерская среда давно позабыла об ужасах средневековых преданий. Норвежцы не могли похвастаться такими знаниями, да и местные саги по сравнению с кельтскими, германскими и славянскими памятниками кошмарами не изобиловали.
Стремясь приукрасить мир народной сказки без искажения оригинала, Асбьёрнсен прибег к самобытным описаниям норвежской природы – леса и гор, врезающихся в сушу фьордов, ниспадающих с головокружительной высоты водопадов. Братья Гримм тоже воспевали родную природу, на фоне которой герои их сказок обретали еще более гротескные черты. Чудовища норвежских сказок зачастую сливаются с окружающим миром, как тролль с каменной горой, и поэтому не столь устрашающи. В Норвегии мифологическая школа, от которой открестились братья Гримм, действительно правит бал.