Мистическое путешествие мирного воина
Шрифт:
— Да, несколько лет назад был такой. Короткие белые волосы и самая пестрая гавайская рубаха, какую мне только доводилось видеть. Вроде бы, он был из Калифорнии. — Он усмехнулся. — Очень забавный человек.
Я попытался представить себе Сократуса в цветастой гавайской рубашке и раздумывал, увижу ли когда-нибудь своего старого учителя и друга.
Книга третья
Великий Скачок
Мелкими осмотрительными шажками
можно
Но бывают такие моменты, когда необходимо
сделать большой скачок.
Пропасть нельзя преодолеть в два прыжка.
Глава 20
Одиссея
Секрет жизненного успеха:
будь готов к возможности до того, как она возникнет.
Когда мы подошли к дому Фуджи, на небе уже были видны звезды, свет которых приглушался полной луной. Кроме пения сверчков и легкого шелеста ветра в кронах деревьев, ничто не нарушало спокойного сна леса.
— Вы уверены, что не хотите поужинать с нами? — еще раз спросил Фуджи. — Мицу всегда рада поводу поставить на стол еще одну тарелку.
— Нет, спасибо. Мне нужно успеть кое-что сделать, — сказал я.
На самом деле, мне просто не хотелось приносить лишние хлопоты семье, в которой недавно родился ребенок.
Улыбнувшись, Фуджи кивнул и направился по дорожке к крыльцу, но вдруг остановился и уставился в пространство. Он уже не улыбался.
В этот момент у меня появилось странное предчувствие — не то чтобы дурное, но очень беспокойное.
— Что это, Фуджи? Вы тоже это чувствуете? — встрево-женно спросил я.
— Да, — сказал он.
— Что бы это могло… — Мои мысли сами по себе обратились к Маме Чиа. — Мама Чиа! — воскликнул я. — Вы думаете Фуджи пристально посмотрел мне в глаза:
— Пойду-ка, навещу ее на всякий случай.
— Я с вами! — немедленно заявил я.
— Не стоит, — возразил он. — Скорее всего, просто ерунда.
— Я тоже хочу в этом убедиться.
Фуджи на мгновение заколебался, но потом кивнул, и мы быстро поднялись по тропе, ведущей к ее хижине. По мере того как мы приближались к ее дому, наше беспокойство возрастало.
— Я так надеюсь, что это просто ерунда… — пробормотал я, пытаясь убедить самого себя, что все будет в порядке.
Мы поднялись по ступеням и уже собирались постучать, как вдруг Фуджи заметил ее, лежащую под деревом у самого края огорода. В ярком свете луны лицо Мамы Чиа выглядело удивительно умиротворенным, но странно неподвижным. Фуджи помчался к ней и, присев рядом на корточки и схватив ее руку, проверил ее пульс.
Я на негнущихся от шока ногах побежал за ним, присел рядом и погладил ее седые волосы. Мои глаза заволокло слезами.
— Я так хотел отблагодарить вас, Мама Чиа, — шептал я. — Я даже не простился
Мы с Фуджи одновременно отшатнулись от неожиданности, когда Мама Чиа резко открыла глаза, села и свирепо спросила:
— Неужели старуха уже не имеет права спокойно вздремнуть под звездами?
Мы с Сеем переглядывались. Наше удивление сменилось восторженной радостью.
— Мы решили, что вы… вы… — Я замялся.
— Я на всякий случай пощупал ваш пульс… — Фуджи явно пребывал в таком же замешательстве.
Она, наконец, сообразила, что мы имеем в виду:
— Ага! Вы решили, что старая ведьма отбросила копыта? Не волнуйтесь, я только упражнялась, чтобы не растеряться, когда придется сделать это по-настоящему. Если хотите, можем тренироваться вместе каждый день, чтобы вы наконец перестали вести себя как слабоумные заики! — расхохоталась она.
Счастливый Фуджи начал сбивчиво оправдываться, окончательно смутился и убежал, сославшись на то, что дома остывает ужин. Перед тем как уйти, он отозвал меня и дал мне странный совет:
— Дэн, насчет тех парней из города…
— Да? — спросил я.
— Иногда лучший способ выиграть схватку заключается в том, чтобы потерпеть поражение.
— Что вы имеете в виду?
— Подумайте об этом, — с загадочной улыбкой сказал он, повернулся и исчез в лесу, поспешив к вегетарианскому супу Мицу.
Вечером мы с Мамой Чиа сидели в ее гостиной и отмечали счастливый исход случившегося за бутылкой сакэ. Мой организм был настолько очищен физическими упражнениями и простым, здоровым питанием, что эффект спиртного был молниеносным и разительным — я стал еще слезливее, чем обычно. С мокрыми глазами и заплетающимся языком, я клялся Маме Чиа в вечной преданности и непрерывно прощался с нею, «на всякий случай». Она снисходительно похлопывала меня по руке, улыбалась, но почти ничего не говорила.
В какой-то момент я, должно быть, просто свалился под стол, потому что на следующее утро обнаружил, что сплю прямо на полу. В ушах у меня гудели нотрдамские колокола. Мне отчаянно хотелось снять с себя раскалывающуюся голову, но возможности убежать от похмелья не было.
Мама Чиа, напротив, выглядела неприлично свежей и принялась готовить для меня одно из своих «особых лекарств — хуже, чем сама смерть».
— Раз уж мы заговорили о смерти, — запинаясь, произнес я, и каждое слово грохотом отдавалось в моей голове, причиняя невыносимые мучения, — то я очень сомневаюсь, что вчера мы беспокоились о том, о ком нужно было. Первым наверняка отброшу копыта я — и мне искренне хочется, чтобы это случилось поскорее.
— Боже, какая боль! — добавил я, безумно вращая глазами.
— Перестань вращать глазами! — потребовала Мама Чиа. — Скоро тебе станет легче.
— Спасибо. Я не знал, что вращаю глазами.
Час спустя мне действительно полегчало. Голова прояснилась, и вместе с этой ясностью ко мне пришла новая волна беспокойства.
— Знаете, я действительно очень испугался за вас прошлой ночью. Стоял, как остолоп, и чувствовал себя совершенно беспомощным, словно не мог ничего для вас сделать.
Мама Чиа присела передо мной на подушку, лежащую на полу, строго посмотрела на меня и сказала: