Мистификация
Шрифт:
На следующий день Долматов пришел к самому открытию музея и первым прошел по залам, торопливо уничтожая следы нашего ночного вторжения.
Примерно месяца через полтора Долматов позвонил мне в Стокгольм и сказал, что рукопись готова и пришло время менять машинки местами. Я попытался отказаться, но Долматов сказал, что он один не справится, а посвящать еще кого-нибудь в это дело опасно. Мне пришлось согласиться, так как действительно для успеха нашего предприятия был необходим возможный минимум участников. К тому же мне приходилось поддерживать репутацию делового человека особенно перед Долматовым, посвятившим всю свою жизнь
— Уверен, что теперь твоя монография станет бестселлером.
А через несколько месяцев я узнал из газет, что в библиотеке Академии наук была обнаружена неизвестная ранее рукопись, бесспорно принадлежащая перу Виктора Стогова и не числившаяся ни в одном из каталогов.
Меня больше всего удивило и, признаюсь откровенно, позабавило то, что ни один из экспертов даже не заподозрил подделку. Возможно, в этом сыграло свою роль то обстоятельство, что рукопись была найдена в библиотеке, а не выставлена на аукционе, как сравнительно недавно ушедшая за двести тысяч долларов рукопись раннего стоговского романа «Игра с зеркалами». Также и тот факт, что машинка, на которой была напечатана рукопись, уже много десятилетий находится в музее, явно говорил в пользу того, что найденный роман — подлинный. Так или иначе, наша мистификация удалась самым блестящим образом.
В рецензиях, которые мне попадались время от времени, писали о том, что «Сновидения Будды» по изысканности стиля, стройности композиции и охвату тем явно превосходят знаменитый «Миракль», который до этого считался главным романом Виктора Стогова. Поначалу я предписывал такие отзывы эйфории от находки, потом, когда роман был издан, — коммерческой рекламе. Но так как восторги не стихали, роман продолжал возглавлять список бестселлеров и появлялись все новые и новые издания на разных языках, я, терзаемый дурными предчувствиями, решил, что должен прочитать его. Хотя и понимал, что делаю это с большим опозданием. Мои дурные предчувствия полностью оправдались, и даже утверждение, написанное в аннотации купленного мной издания, что роман «Сновидения Будды» является итоговым произведением всей мировой литературы, не показалось мне чрезмерно преувеличенным. И должен признаться, что при прочтении у меня постоянно складывалось впечатление, что я читаю Виктора Стогова: ощущались его стиль, его темы, его игровое построение текста. Впоследствии это дало возможность кое-кому из критиков утверждать, что вся безумно-виртуозная структура романа не что иное, как коллаж из предыдущих произведений Стогова. Но, на мой взгляд, эти предположения абсолютно беспочвенны. Прочитав роман, я сразу же позвонил Долматову и спросил, может ли он доказать свое авторство.
— Нет, — ответил он.
После этого некоторое время мы молчали.
— А под своим именем тебе, возможно, и не удалось бы его издать. А если бы и удалось, вряд ли бы кто его прочитал, — попытался я его утешить, хотя и понимал, что говорю явную чушь: просто для раскрутки романа понадобились бы тогда приличные деньги и гораздо
Долматов по-прежнему молчал. Тогда я спросил, понимал ли он, когда писал, какой великолепный роман у него получается.
— Ты знаешь, — ответил Долматов, — иногда то, что я писал, казалось мне гениальным, а иногда — полным бредом.
На этом мы с ним и распрощались. И это был наш последний разговор: больше мы с ним никогда не виделись и не разговаривали даже по телефону.
Все эти годы я не могу простить себе того, что вовремя не прочитал роман. Тогда я, возможно, уговорил бы Долматова издать его обычным способом, но и в другом случае я бы наверняка придумал что-нибудь, что доказывало бы авторство Долматова. Сам же Долматов, наверное, просто не мог ничего придумать, а ко мне обращаться не захотел, так как видел мое недовольство тем, что меня отрывают от более важных дел. А возможно, он обиделся на меня за то, что я даже не удосужился прочитать его роман. Мне же и в голову не приходило, что Долматов может написать что-либо стоящее. Я считал все это какими-то их внутренними окололитературными делами и что мы просто спасаем его монографию.
И действительно, Долматовская монография стала классикой «стоговедения» и регулярно переиздавалась весьма приличными для подобных литературоведческих работ тиражами. Однако сомневаюсь, что это могло удовлетворить Долматова. Через третьих лиц я узнал, что он начал беспробудно пить, а затем и перешел на наркотики. Однако, в каком бы состоянии он ни находился, ни разу он не проговорился о своей тайне и, насколько мне известно, не пробовал написать что-нибудь еще. Последние месяцы своей жизни он, одуревший от наркотиков и бессонницы, бродил по улицам Петербурга, разговаривая при этом сам с собой. С кем он все-таки говорил во время этих своих сумеречных хождений? С Виктором Стоговым? С Богом? Теперь об этом уже не узнает никто. Когда Долматов умер, я на правах старого друга обратился к его наследникам с просьбой предоставить в мое распоряжение архив известного критика, обещая при этом помощь в публикации его неизданных сочинений. Как я и предполагал, все, связанное с написанием романа, было уничтожено, но, впрочем, даже и найди я что-нибудь, это вполне могло сойти за подготовительные материалы к его критическим работам.
Такова внешняя история создания знаменитого романа. О подлинной же, глубинной истории мы не узнаем уже никогда. Можно даже пофантазировать и предположить, что душа Стогова каким-то неведомым нам образом вселилась в своего самого верного поклонника для того, чтобы написать свою главную книгу. Хотя, конечно же, разумнее было бы допустить, что за годы изучения Стогова Долматов настолько вжился в систему мыслей и образов своего кумира, что смог даже написать только задуманный тем роман. И я понимаю, что уже всегда на обложке этого бесспорного шедевра будет значиться имя Виктора Стогова. И нельзя считать это абсолютной несправедливостью. И все же… все же…
1999
notes
Примечания
1
Дмитрий Альбертович ЕЛИСЕЕВ родился в 1967 году в Ленинграде. Как прозаик дебютировал в «Неве» в 1996 году. Живет в Санкт-Петербурге.