Мистик-ривер
Шрифт:
Шон старался, чтобы голос его звучал спокойно, ровно.
— Конечно. У тебя есть кто-то на примете?
— Мама знает одного. Разрешите мне позвонить.
— Слушай, Брендан... — начал было Шон.
— Сейчас же, — сказал Брендан.
Шон вздохнул и пододвинул к нему стоявший на столе аппарат.
— Через девятку, — сказал он.
Адвокат Брендана оказался хвастливым ирландским старикашкой, навязывавшим свои услуги клиентам еще с незапамятных времен, однако в юриспруденции он терся слишком долго, чтобы не знать, что никакого права задерживать его клиента
— Задерживать? — удивился Шон.
— Вы посадили моего клиента в камеру, — сказал адвокат.
— Мы даже не подумали ее запирать, — сказал Шон. — А парню надо было поразмыслить.
Адвокат изобразил на лице разочарование и удалился из их отделения вместе с Бренданом, ни разу не оглянувшись.
Шон углубился в чтение папок, но смысл прочитанного не доходил до него. Он захлопнул папки, откинулся на стуле, закрыл глаза и мысленно представил себе Лорен и ребенка. Так явственно представил, что даже ощутил их запах.
Открыв бумажник, он вытащил оттуда клочок бумаги с номером сотового телефона Лорен, положил его на стол, разгладил рукой. Никогда он не мечтал о детях. Кроме преимуществ при посадке на самолет, они ничего не дают. Они вторгаются в твою жизнь и наполняют ее страхом и усталостью, в то время как все почему-то считают рождение ребенка благословением Божьим и относятся к детям с трепетом, как к священным идолам. Ну, если уж говорить начистоту, то всегда следует помнить, что все эти кретины, обгоняющие тебя на дороге, шатающиеся по улицам, горланящие в барах, включающие магнитофон на полную мощность, все эти грабители, и насильники, и мошенники, которые всучивают тебе негодный товар, — все они те же дети, только повзрослевшие. И никакое дети не чудо. И нет в них ничего, вызывающего благоговение.
А кроме того, он даже не уверен, что это его ребенок. Он не проходил теста на отцовство, потому что в нем заговорила гордость. Какого черта, в самом деле! Доказывать тестом, что отцом являешься ты? Что может быть недостойнее, неприличнее? Ах, простите, отсосите у меня крови в пробирку, потому что моя жена трахалась с другим и забеременела.
К черту. Да, он по ней скучает. Да, он любит ее. И еще — да, он мечтает взять ребенка на руки. Ну и что из того? Лорен ему изменила, бросила его, родила ребенка, будучи неизвестно где и неизвестно с кем, и даже не извинилась. Ни разу не сказала: «Шон, я поступила дурно, прости, что я причинила тебе боль».
Ну а он? Он делал ей больно? Да, конечно. Когда он узнал о ее романе, еще минута — и он ударил бы ее, он даже занес было руку, но опомнился и спрятал кулак в карман. А она поняла все по его лицу. А какие слова он выкрикивал! Господи...
И все-таки его гнев и то, что он оттолкнул ее, — это была реакция. Ведь обидели-то его. Не ее. Правильно? Он подумал еще немного. Правильно.
Он положил телефонный номер обратно в бумажник, опять закрыл глаза и отключился на своем стуле. Разбудили его шаги в коридоре, и, открыв дверь, он увидел, что в отделение входит Уайти. То, что тот пьян, Шон понял по его глазам и только потом
— Жутко длинный день, — сказал он.
— Разыскал его?
— Бойла? — Уайти покачал головой. — Нет. Хозяин сказал, что слышал, как часа в три он ушел и больше не вернулся. Сказал, что жена его и ребенок тоже где-то пропадают. Мы позвонили к нему на службу. Он работает со среды до воскресенья, так что они его в глаза не видели. — Уайти рыгнул. — Но он появится.
— А пуля?
— Одну мы нашли у «Последней капли». Но штука в том, что она расплющилась о металлический столб за спиной убитого. И специалисты по баллистике теперь говорят, что, может быть, смогут идентифицировать пулю, а может, и нет. — Он пожал плечами. — А что этот парнишка Харрис?
— С адвокатом.
— И сейчас?
Подойдя к столу Уайти, Шон принялся разбирать коробку.
— Отпечатков нет, — сказал он, — а те, что есть, не совпадают с теми, что в картотеке. Пистолетом в последний раз пользовались восемнадцать лет назад при ограблении. Что за бред, хотел бы я знать! — Он швырнул рапорт баллистической экспертизы обратно в коробку. — Единственного человека без алиби я не подозреваю в убийстве!
— Отправляйся-ка домой, — сказал Уайти. — Правда.
— Да-да. — Шон вынул из коробки магнитофонную кассету.
— Что это? — спросил Уайти.
— Телефонное прослушивание на «Шпионской собаке».
— Я думал, что «Собака» сдохла.
— Ее переписали на «Тапэк» — трудно хранить.
Шон поставил кассету на стоявший на углу его стола магнитофон и включил.
— Служба спасения девять — один — один. Что у вас произошло?
Уайти натянул на палец резинку и стрельнул ею в потолок.
— Ну, это... тут в машине вроде как кровь, и еще дверца открыта и...
— Местонахождение машины?
— На Плешке. Возле Тюремного парка. Мы с приятелями на нее наткнулись.
— Улица какая?
Уайти зевнул в кулак и потянулся за другой резинкой.
Шон встал, выпрямился и стал вспоминать, есть ли у него в холодильнике что-нибудь на обед.
— Сидней-стрит. Тут кровь внутри, а дверца открыта.
— Фамилия, сынок?
— Спрашивает, как ее фамилия. Говорит «сынок».
— Эй, сынок? Я твою фамилию спрашиваю.
— Да мы тут случайно. Счастливо вам.
Тут связь прервалась, оператор перевел звонок на Центральную диспетчерскую, а Шон выключил магнитофон.
— Я был лучшего мнения о воспроизводящих способностях «Тапэка».
— Это «Шпионская собака», я же говорил.
Уайти опять зевнул.
— Шел бы ты домой, мальчик. Хорошо?
Шон кивнул и вытащил кассету. Он сунул кассету обратно в футляр и через голову Уайти кинул в коробку. Вытащил из верхнего ящика свой «глок» в кобуре и прицепил его на пояс.
— Ее, — сказал он.
— Что? — Уайти поднял на него глаза.
— Мальчишка на записи. Он сказал «ее фамилия». «Спрашивает, как ее фамилия». Он говорит про Кейти Маркус.