Мистика древних курганов
Шрифт:
Хотя Ф. де Воллан и оговаривает, что его задачей «не является толкование истории этой Провинции», но все же дает поразительно точную характеристику данным памятникам и неожиданно проявляет глубокие познания местной истории:
«Что до холмов или курганов, давших название этому месту, то никто не оспаривает, что они являются сооружениями более современными и созданы какой-нибудь многочисленной ордой скифов или готов, которые, возможно, и стали разрушителями города. Таким образом, эти холмы, по-видимому, являются надгробными памятниками». И это написано в конце XVIII века, когда еще десятилетия спустя многие титулованные ученые-историки не сомневались, что курганы — это «мнимые могилы» или «своего рода наблюдательные вышки»! Эрудиция и кругозор военного инженера поражают. Действительно, в лице Франца де Воллана Россия приобрела уникального специалиста, столь много сделавшего для ее развития.
Но он не ограничился лишь описанием южнорусских древностей.
Однако сама эта история весьма показательна. Сколько подобных гробниц и других археологических памятников было разрушено военными (да и не только ими) за 200 лет освоения и развития края? Можно лишь предположить, что не одна сотня. Но мало кто об этом знает! В книге английского путешественника Кларка, например, имеются лишь скудные сведения о том, что в это же время начальник инженеров генерал Вандервейде в Тамани раскопал крупный курган у другого античного города — Фанагории. В нем оказался каменный склеп, в котором, судя по найденным вещам, был погребен очень знатный человек. Однако солдаты украли все, что сочли ценным, а остальное — просто уничтожили. Генералу был отдан лишь украшенный рубинами массивный золотой браслет с изображениями змеиных голов на концах. Достойными находками в то время считались только драгоценности, о которых не всегда спешили сообщать в столицу. А вот бывший голландский капитан, недавно поступивший на службу в Россию, не только оповестил просвещенную Европу о своей случайной находке, но и попытался дать ей объяснение в русле современных ему культурных традиций. Он также считал, что в устье Днестровского лимана находится древнегреческий город Бухаза Ахил-лея, а на острове Березань — его храм. И действительно, здесь впоследствии были открыты античные памятники!
Францу де Воллану очень хотелось найти следы прославленного Овидия. Турецкая крепость Аджидер, на месте которой велось строительство пакгауза для черноморских моряков и их «летучих флотилий», переводится как «бедный скиталец». Поэтому совсем не случайно новый город был назван им Ови-диополем. По мнению многих современников, он некогда жил именно здесь. Наука в то время не была настолько развита, и местонахождение древних городов еще не было точно известно. Поэтому многие археологические сведения принимались буквально, как, например, «могила Овидия». Ведь именно Овидий был бедным скитальцем в сознании классицизма того времени, истинным сыном которого был голландский капитан, русский генерал, выдающийся инженер и архитектор Франц Павлович де Воллан.
Сбережем открытия, какие делаются в земле. Сосчитаем и точно измерим все большие могилы…
В мае 1812 года был подписан Бухарестский мирный договор, в результате которого в состав России вошла Бессарабия. Произошло это за месяц до вторжения Наполеона в Россию. Естественно, что в этот и последующие годы Александру I было не до результатов предшествующей войны с Портой. Но уже в 1816 году при русской армии была учреждена специальная военно-топографическая комиссия, основной целью которой стало картографирование на геодезической основе присоединенных территорий. С 1818 года она совместно с гражданской межевой комиссией продолжила топографическую съемку, которая завершилась лишь спустя 10 лет. К чести русской армии следует отметить, что среди офицеров-картографов и геодезистов было много передовых и образованных людей, больших любителей старины и различных древностей. Они постоянно квартировали в молдавских селах, часто останавливались в крестьянских домах и в общении с местными жителями узнавали о существовании в окрестностях
Одним из них был полковник Генерального штаба С. И. Корнилович, назначенный начальником военно-топографической съемки Бессарабии. Прекрасно образованный офицер, он был связан с декабристами и находился в самых дружеских отношениях с А. С. Пушкиным, который неоднократно посещал его дом в Кишиневе. Под его руководством была выполнена огромная и крайне сложная, кропотливая работа по картографированию Бессарабии, причем сделана она была на самом высоком для своего времени уровне. «Этому Корниловичу Кишинев и вся Бессарабия обязаны прелестным, идеально точным выполнением работ по съемке планов новоприобретенного края, доныне приводящим в восторг наших профессиональных инженеров и землемеров-таксаторов», — писал в 1899 году молдавский историк, секретарь Бессарабской ученой архивной комиссии И. Халиппа. Естественно, что полное картографирование новых территорий преследовало чисто практические цели, однако его значение для археологии трудно переоценить. В результате выполненной работы на военные карты было нанесено большинство курганов края с указанием их местоположения и высоты. Эти карты и в настоящее время можно использовать при составлении уже археологических карт региона.
В начале XIX века серьезный интерес к собственным древностям начинает проявляться во всех слоях русского общества. Но пионером в исследовании славянского наследия оказался идеолог польского национально-освободительного движения, историк Иохим Лелевель. Именно он в 1800 году, будучи еще студентом, образно использовал символ кургана и сформулировал идею, которая вдохновила целую плеяду деятелей польской культуры: «Наша родина лежит в могиле. Мы… должны трудиться над тем, чтобы сбросить наваленный над нею холм и извлечь лежащий под ним пепел Феникса — нашего Отечества». Эту идею поддержал другой польский ученый-романтик — Зориан Ходаковский, который спустя 18 лет призвал не только сберечь многочисленные археологические находки — «эти разные небольшие статуэтки, изображения, металлические орудия, посуду, горшки с пеплом», — но и предложил сосчитать и точно измерить «все большие могилы». Для того времени это было серьезным научным предложением.
Еще более широкую программу, опередившую свое время на десятилетия, выдвинул известный фольклорист и этнограф Вадим Васильевич Пассек. В 1837 году он обратился в Общество истории и древностей российских с планом исследования курганов в степной полосе России от Дуная до Волги, мотивируя это исключительной важностью памятников материальной культуры как исторических источников. Цель предлагаемой работы заключалась в том, чтобы «открыть новый путь для исторических исследований о тех веках, для которых не существуют и летописи». При всем богатстве летописей, считал он, как бедна была бы древняя история Италии, если бы ее народы не оставили своих укреплений, статуй, оружия или зданий. То же самое должны дать и курганы России, в которых можно найти и каменную стрелу, и греческие сосуды, и железную саблю.
В отличие от многих историков того времени В. В. Пассек не сомневался, что курганы возводили на протяжении ряда тысячелетий: сначала люди, использовавшие кремневые наконечники, далее племена, испытавшие греческое влияние, и, наконец, средневековые кочевники. Очень перспективен был и сам план предложенных исследований. Он совершенно справедливо считал, что для решения вопроса о разнотипности степных могил необходимо «разрыть по нескольку из них, принадлежащих к одному какому-нибудь виду». Нужно сравнить обряд и инвентарь захоронений, а затем «по найденным вещам и обычаю погребения сделать заключение о народе, насыпавшем» эти надгробные холмы. Одновременно он одним из первых предложил провести широкие археологические разведки в стране — картографировать валы, городища, курганы и урочища, чтобы «этим средством могли объяснить связь и назначение насыпей». Таким образом, заново будет рассмотрен и вопрос о каменных бабах и их соотношении с курганами.
Раскопки курганов, по его мнению, дали бы возможность осветить дописьменный период в истории и существенно дополнить летописные данные. Однако, как и в наши дни, у Общества истории и древностей не было средств на организацию экспедиций, а уже в 1842 году В. В. Пассек умер от туберкулеза в возрасте всего лишь 34 лет. Из задуманного он сумел осуществить лишь сбор половецких каменных баб, коллекция которых была привезена в музей Московского университета и, по мнению современников, являлась лучшей в России. Впоследствии она поступила в Исторический музей, где сейчас экспонируется в обновленной экспозиции. Пожалуй, это единственный зримый результат неосуществленных замыслов этого талантливого ученого, намного опередившего свое время.