Митины открытия
Шрифт:
К концу лета Митя знал в деревне почти всех. И его, конечно, все знали. Целыми днями носился он с ребятами по улице, купался в Петляйке и загорал на её берегу, ходил с бабушкой по грибы, по ягоды, а перед сном пил парное козье молоко и ел булку со свежим земляничным или черничным вареньем. Хорошо Мите было, привольно! Да не только ему, всем ребятам много радости доставило лето.
Как-то раз, поздним субботним вечером, пошёл Митя с папой к Дроновым за молоком. У бабушки была только коза Майка, и когда приехали на лето
Коров пригнали давным-давно, и, конечно, давно бы пора баночке с молоком стоять в погребке — в бабушкином холодильнике, но папе всё было некогда. Он смотрел по телевизору у соседей футбол. Но вот матч окончился, и Митя с папой пошли к Мишиному дому.
Митя любил эти походы перед сном. Пустой бидончик до Дроновых нёс сам, а на обратном пути молоко нёс папа. Что поделаешь! Как-то раз Митя с бидончиком в руках кинулся ловить красивую вечернюю бабочку, споткнулся о камень, спрятавшийся в траве, и, конечно, они остались без молока. С тех пор домой с молоком шёл папа, а мальчик шагал рядом с отцом налегке.
Ходить с папой было очень интересно. В каждом доме у него были знакомые, которые сообщали папе интересные новости, а Мите — не будем уж этого скрывать — частенько доставалось кое-что повкуснее.
Вечер был тёплый, спокойный, над дорогой мелькали ночные бабочки, на лугу кричал коростель. Где-то очень высоко в небе гудел самолёт.
Окончив дневные дела и уложив спать малышню, выходили люди посидеть у дома на скамеечке, поговорить с соседями, вспомнить многое, что когда-то было пережито, а то и просто рассказать какую-нибудь удивительную историю.
Митя шёл вдоль деревни и смотрел на скамейки. Вот на одной завалинке сидят две пожилые женщины и говорят о чём-то, вот на брёвнах у забора разместились Вася с бабушкой, а чуть поодаль, на крылечке, сидят дачники-москвичи со своим сердитым голубоглазым сиамским котом.
Много скамеек, завалинок и крылечек миновали папа с Митей: тихих, на которых сидели молчаливые старушки, спокойных, где велись неторопливые разговоры, и даже одну весёлую, у которой вокруг Коли Вагина с его баяном шумела и смеялась деревенская молодежь и слышались задорные частушки.
— Пап, — сказал вдруг Митя. — А почему на скамейках сидят одни бабушки, а дедушек мало?
Папа ответил не сразу, с минуту шагал молча. Потом спросил:
— А ты знаешь, почему тебя назвали Митей?
— Знаю! Бабушка Даша говорила, что у нас так дедушку звали.
Подойдя к дому, папа отдал бабушке бидончик и сел на скамейку под окнами.
— Да, Митя, мы с мамой назвали тебя в честь деда, моего отца. Был он солдатом и погиб на войне за год до Победы. Фронт был далеко отсюда, над деревней лишь изредка немецкие самолёты летали, а вот с войны много солдат не пришло. Погибли они за Родину, за то, чтобы в каждой семье теперь была радость и чтобы вам, ребятам, жилось так, как живётся теперь. Ты видел
— Видел, папа. Там солдат с автоматом и золотые буквы. И ещё орден, на котором винтовка и сабля.
— Запомни, сынок. Это памятник павшим героям, памятник и твоему деду. Двадцать девять солдат не вернулись в нашу деревню. Они были бы сейчас тоже дедушками и тоже, наверное, сидели бы на этих скамеечках. А они лежат в чужой земле, у тех городов и деревень, которые освободили ценой своей жизни.
Папа говорил негромко и непрерывно курил, хотя мама, если бы это увидела, непременно заругала его.
Митя слушал отца и как бы заново видел портрет деда на стене и две медали рядом с портретом.
— Не забыли люди погибших солдат, Митя. Каждый год в день Победы у памятника бывает митинг, и лучшие цветы всей деревни кладут к его подножью. И ты, сын, помни про деда. Всю жизнь помни. Он погиб героем.
На следующий день папа помогал чинить комбайн в поле и не видел Митю, не знал, чем занимается сын. Проходя мимо правления, папа посмотрел на памятник, освещенный заходящим солнцем.
У ног солдата, держащего в руках автомат, лежали свежие полевые цветы — много больших и маленьких букетов, положенных сюда детскими руками.
В память дедушкам, которые не пришли с войны.
Как Митя помогал пионерам
В поле поспела рожь — густая, высокая.
Когда Митя с мамой первый раз были на этом поле, мама сказала:
— Смотри, Митя, это хлеб растёт. Видишь, какие чудесные колосья наливаются.
— Хлеб? — удивился мальчик. — А он ещё не поспел?
— Нет.
— А когда поспеет, то на каждом колоске вырастет по буханке?
Мама засмеялась.
— Что ты, глупыш! Ты забыл, что буханки пекут?
Мама сорвала колосок, растерла его в руках и показала мальчику мягкие зеленоватые зёрна.
— Когда рожь поспеет, эти зёрнышки станут крупнее, твёрже. Тогда её будут убирать. Скосят рожь, обмолотят, свезут зерно на мельницу и смелют, сделают из зерна муку. Потом уже и буханки можно печь. Хоть и пекут хлеб в печке, всё равно говорят, что он в поле родился.
Так вот как мука получается!
Не раз, проходя мимо этого поля, Митя рвал во ржи васильки. Нравились они Мите — синие-синие в жёлтой ржи.
Бабушка всегда ворчала:
— Ишь, расплодились! Красивые, ничего не скажешь, только не тут бы им расти — в лесу где-нибудь. Одно слово — сорняк.
— Почему, бабушка?
— Хлебу расти мешают. И убирать такое поле труднее, много зерна теряется.
…И вот в поле вышел комбайн, он вёз на прицепе фургон-соломокопнитель.
— Мам, пойдём посмотрим, как комбайн рожь косит. Пойдём, а? — начал упрашивать Митя.
Но маме было некогда, мама стирала. Не пошла она с мальчиком смотреть на комбайн.