Митральезы Белого генерала
Шрифт:
— Надо же, какие сановные люди служат в Минном отряде!
— Никак нет, Ваше высокоблагородие!
— Ладно. Море покажет, кто вы есть на самом деле. А теперь отправляйтесь к старшему офицеру.
— Есть! — отдал честь юнкер и, развернувшись, вышел прочь, думая про себя «к чифу, так к чифу». [75]
«Старшой» оказался круглолицым толстяком с суетливыми повадками и капитан-лейтенантскими эполетами. Возможно, он ещё не потерял надежду ухватить птицу удачи за хвост, и потому старался содержать корабль в образцовом состоянии, щедро вставляя фитили нерадивым подчиненным,
75
Чиф — прозвище старпома в торговом флоте. Дед — соответственно, стармех.
— Весьма рад, — коротко ответил он на приветствие и, быстро вникнув в суть дела, распорядился: — Жить будете с Майером. Это наш гардемарин. Столоваться с ним же. Слуга может разместиться вместе с матросами. Внесете за него положенное ревизору.
— Благодарю.
— И прошу запомнить. Беспорядка я не потерплю!
— Слушаюсь.
На этом церемония представления была окончена. Первый же матрос, попавшийся на глаза зоркому старшему офицеру, был послан проводить господина кондуктора в отведенную ему каюту, а сам толстяк покатился в противоположном направлении, выискивать нарушения и немедленно наказывать виновных.
— Вот тут господин гардемарин обитают, — почтительно указал на дверь провожатый.
— Спасибо, братец, — поблагодарил моряка Будищев и постучал в дверь, но так и не дождался ответа.
— Так они «собаку» [76] отстоямши и теперь спят, — усмехнувшись, пояснил матрос. — Так что проходите, наш барчук не из гонористых.
Дмитрий в ответ только пожал плечами и дернул на себя легко открывшуюся дверь. Внутри каюта оказалась неожиданно просторной. Очевидно, она предназначалась для большего числа людей. Несмотря на раздраенный иллюминатор, в ней было довольно душно. Из мебели только полка на стене, прикрученный к палубе стол, да две табуретки, традиционно именуемые на флоте банками. Спать обитателям полагалось на подвесных как у матросов койках, набитых пробковой крошкой. В данный момент к потолку была подвешена только одна, и в ней, невзирая на духоту, сладким сном почивал будущий офицер Российского флота. «Ну, хоть не храпит», — хмыкнул про себя кондуктор и с интересом огляделся в поисках места для своего багажа.
76
Собака — вахта с полуночи до четырех утра. (жарг)
— Сюда что ли? — спросил слегка обескураженный от обилия новых впечатлений Федор и грохнул чемоданы на пол.
— Тише ты, — шикнул на него Дмитрий. — Не видишь, человек спит?
— А… что? — дернулся разбуженный гардемарин и едва не выпал из своего кокона, но все же сумел сохранить равновесие.
— Простите великодушно, — извинился Будищев. — Мы не хотели вам мешать…
— Ничего-ничего, — отозвался тот, и, легко вскочив, первым из всех новых знакомых Дмитрия протянул ему руку. — Гардемарин Майер. Александр Александрович.
Юноша был шатеном чуть выше среднего роста, худощавого телосложения с правильными чертами лица. Румяных как у девушки щек ещё не касалась бритва, а большие карие глаза взирали на нового соседа открыто и даже немного беззащитно.
— Минный кондуктор Будищев. Дмитрий Николаевич.
— Весьма рад, — радостно улыбнулся молодой человек, и, не удержавшись от зевка, с любопытством уставился на
Формально их чины и положение были равны, но гардемарин после сдачи экзамена станет мичманом флота, а кондуктор за выслугу или отличие может быть произведен только в подпоручики по адмиралтейству. Большая разница! А если кондуктор из выслужившихся нижних чинов, то это звание может так и остаться для него предельным. Кресты и медали, украшавшие сюртук Дмитрия неопровержимо указывали на то, что он как раз из последних. Но молодость и пестрый кант на погонах намекали, что перед ним юнкер флота и это было необычно.
— Где мне расположиться? — с легкой усмешкой Будищев.
— Да где угодно, — спохватился Майер. — Я здесь, некоторым образом, один…
Тут до него дошло, что он стоит перед новыми знакомыми в одних кальсонах и тельняшке и это немного неприлично.
— Прошу прощения за мой внешний вид. Я отдал вещи в стирку одному матросу. Вестовых нам, сами знаете, не полагается, так что я…
— Не тушуйтесь. Быть голым на такой жаре — это же вполне естественно!
— Вы думаете?
— Безусловно, — улыбнулся Дмитрий и, обернувшись к Шматову, сказал: — Федя, не смущай молодого человека, а лучше дуй на жилую палубу, пока наш провожатый никуда не сбежал.
— Куда он денется с парохода, — буркнул тот, но спорить не стал, а бочком-бочком выскользнул из каюты, не забыв поклониться на прощание гардемарину.
— А кто это? — удивленно спросил Майер.
— Мой слуга.
— Слуга?
— Именно. А что вас удивляет?
— Ничего.
— Тогда, если не возражаете, я продолжу.
С этими словами Будищев распихал по углам свою поклажу, особое внимание уделив футляру с винтовкой, затем отстегнул кортик и хотел было положить его на полку, но обнаружил там россыпь каких-то фотокарточек или картинок.
— Это мое, — густо покраснев, заявил Майер и кинулся их убирать.
Как и следовало ожидать, взволнованный гардемарин половину из них рассыпал, и внимательный взор его нового соседа зацепился за довольно-таки фривольные изображения женщин в нижнем белье. Вообще-то с точки зрения Дмитрия ничего такого в этих карточках не было. Ну, подумаешь, довольно упитанные фемины в панталонах и корсетах, занимают позы, кажущиеся им соблазнительными. У некоторых, правда, слегка оголялась грудь, да, иной раз, ноги виднелись несколько выше колен, но это и все. Однако молодой человек был явно смущен, и это не осталось незамеченным.
— Интересуетесь? — хмыкнул кондуктор.
— Видите ли, — ещё больше смутился Майер. — В дальнем плавании, вдали от портов и цивилизации, иногда…
— Хочется разрядки.
— Увы.
— Понятно. За неимением кухарки сойдет и дворник.
— Как вам не стыдно! — вспыхнул раздосадованный гардемарин. Почему он должен оправдываться? В конце концов, многие офицеры, находясь в плавании, увлекаются коллекционированием подобных картинок. Да что там офицеры, если сам адмирал Краббе был неравнодушен к искусству такого рода. Последние слова, он сам того не заметив произнес вслух и это ещё больше заинтересовало его собеседника.
— Да, я слышал об этом, — задумчиво произнес он и тут его осенило. — Погодите, юноша, адмирал что, тоже вот такие картинки собирает?
В чем у Будищева никогда не было недостатка, так это в воображении. И вот теперь оно послушно нарисовало картину снятого на пару дней борделя, несколько фотографов и моделей обоих полов и… уж он-то покажет всем, что такое настоящая порно индустрия!
— Собирал, — робко прервал полет фантазии гардемарин. — Николай Карлович умер шесть лет назад.