Митрополит Филипп
Шрифт:
Причин может быть две.
Игумен мог исходить из чисто утилитарных соображений. Спасо-Преображенский собор играл роль главной церкви монастыря, к тому же, крупнейшей по размеру. Филиппу могло показаться рискованным делом – браться за столь значительную работу без опыта. Николький храм, напротив, был скромных габаритов, а потому не соответствовал величию замысла настоятеля. Храм Успения подошел, видимо, по той причине, что был не слишком мал и не слишком велик… А может быть, и того проще: в описи 1549 года Успенская церковь отличается от двух прочих тем, что она – «теплая», т. е. отапливаемая в холодное время. Учитывая краткость лета на Соловках, именно в ней, по всей вероятности, проводилось наибольшее количество богослужений в течение года. А значит, прежде двух прочих следовало возводить в камне именно ее.
Однако игумен мог принять решение по совершенно иным причинам. Похоже, Филипп с особым почитанием относился к Пречистой Богородице. У него в келье стояла икона Богоматери Умиление.
28
Надпись на второй иконе отличается незначительными деталями.
Что касается придела освященного во имя Усекновения главы Иоанна Предтечи, то тут все проще. Скорее всего, это было актом почтения к государю Ивану Васильевичу, патрону монастыря. Тем более, что без материальной поддержки, оказанной молодым царем, большое строительство на Соловках вообще могло бы не состояться… [29]
Любопытная деталь: очевидно, митрополит Макарий благоволил Соловецкой братии. Без его позволения, во всяком случае, не произошло бы причисление преподобных Зосимы и Савватия Соловецких к лику святых. Однажды он сделал монашеской общине Соловков своеобразный намек: пора бы вам, иноки, прославить место свое, благоуханный рай на зачарованных островах – возвести каменные церкви. Потрудитесь! Это произошло сразу после того, как монастырь пострадал от пожара в 1538 году. Ведь именно тогда, казалось бы, создалась удобная ситуация для подобного начинания: старые церкви исчезли, так новым бы появиться уже в камне, чтобы никакое пламя не грозило их судьбе… То ли в конце 1538-го, то ли в 1539 году, будучи еще архиепикопом Новгородским, Макарий отправил в Соловецкий монастырь вещь поистине драгоценную в условиях русского Средневековья – механизм для башенных часов. Это чудо механики, сработанное новгородским мастером Яковом, сохранилось до наших дней и теперь является экспонатом музея-заповедника в Коломенском. Часы владыкаотправил с надеждой увидеть их когда-нибудь на каменной звоннице, а не над деревянными воротами… [30]
29
О вкладах Ивана IV в Соловецкую обитель см. ниже в этой главе.
30
До пожара в обители имелись свои часы, но, как видно, они пострадали от огня.
Возможно, тот же Макарий выпросил у боярского правительства при малолетнем государе земельное пожалование для соловецкой братии: деревни Шижно, Сухой Наволок и Остров [31] с соляными варницами, Никольским приходским храмом, а также угодьями, исстари «тянувшими» к этим деревням. Три года спустя монастырь с принадлежащими ему селениями освободили от суда и контроля со стороны местных властей. Неужто государь-мальчик восьми или одиннадцати лет возжаждал помочь обители, где он никогда не был? Неужто служилая знать, занятая жестокой борьбою придворных партий, обратила внимание на беды монастыря, расположенного в краю северных сияний? У кормила власти стояла тогда партия Шуйских. В специальной исторической литературе встречается утверждение, согласно которому Шуйские «…путем дарования льгот северным духовным корпорациям… стремились заручиться поддержкой новгородских феодалов». Но какой у «новгородских феодалов» интерес к богомольцам из обители,
31
По другим сведениям, «…деревню при реке Шишне, пустошь, называемую Сухой наволок, и острова, лежащие по обе стороны реки Выга: Дасугею и Рахново».
В ту пору иноки не решились на большое строительство. Земельные пожалования показались им слишком скудными для такой затеи, доходов с них оказалось достаточно лишь для того, чтобы поднять монастырь из пепла и угольев. А макарьевские часы названы в монастырской описи 1549 года, но не ясно к какому зданию они крепились. Во всяком случае, не к одному из церковных… Лишь Филиппу идея Макария запала в душу.
Но Макарий не оставлял старой надежды. Найди в Филиппе единомышленника, он помог настоятелю.
Чем владел монастырь на исходе 40-х – в начале 50-х годов XVI века?
Земельным пожалованием, о котором уже говорилось, да церковкой на реке Вирме с прилежащими землями, да двумя клочками земли на Двине и на Суми, – помимо самих Соловецких островов. Чтобы было понятно, насколько «богата» была Соловецкая обитель, стоит сказать: на всех землях монастыря вне Соловков жило лишь 43 человека. Они варили соль, косили сено и мололи зерно на водяных мельницах. На Соловках монахи располагали стадом в 30 лошадей, 25 коров, небольшим «флотом» из четырех лодий и 15 «карбасов» (крупных лодок). Братия варила соль, ловила рыбу и опять-таки молола зерно на трех водяных мельничках… но жила все равно впроголодь. Если бы сотня постоянно недоедающих монахов, имея крайне скромные доходы, взялась возводить столь крупный архитектурный комплекс, как Успенский храм с пристройками, это грозило бы превратиться в чудовищный долгострой. На десятилетия…
Филипп начал собирать пожертвования на строительство Успенского храма еще в 1548 году или даже 1547-м – задолго до начала работ; он и сам сделал крупный вклад, не оставшись в стороне от общего дела; вложились, помимо братии, миряне – служилая знать, крестьяне, ремесленники. Игумену удалось получить деньги от 129 человек, всего 163 рубля с мелочью [32] . Очень крупная по тем временам сумма, но для всего цикла строительных работ ее явно не хватало. Некоторые монахи на свои средства нанимали грузчиков и строителей, но и этого оказалось недостаточно.
32
Возможно, эти данные не совсем полны, но если и так, то пропущено немногое.
Требовалась поддержка извне.
Ее оказал государь Иван IV. Или, вернее, монастырь получил ее от имени царя. Скорее всего, за соловчан ходатайствовал тот же Макарий, к тому времени ставший митрополитом Московским и всея Руси. Его заботливая рука дала братии невероятно много за весьма короткий срок.
Вот список земельных пожалований Соловецкому монастырю, совершенных во второй половине 40-х – середине 50-х годов XVI столетия:
Волость Колежма с церковью святого Климента;
Остров на реке Сумь с тремя дворами;
Деревня при устье реки Сороки (приток Выга) с храмом святой Троицы (здесь когда-то умер преподобный Савватий Соловецкий);
Сумская волость волость с 26 деревнями (!!!) и Никольской церковью;
Село Пузырево с Никольской церковью (Бежецкий уезд). [33]
Прибавление невероятно большое! Оно во много раз превышает всё, чем владела братия при настоятеле Алексии. К тому же, обитель получает крупные земельные вклады от частных лиц, да еще прикупает соляные варницы, отдельные дворы и крупные участки пахотных земель. Теперь во владениях монастыря жили многие сотни, если не тысячи людей.
33
Пузырево получено вкладом от И. В. Полева, важно тут другое: государь не одобрял уход земли из службы к монастырям, старался ограничить этот процесс, но вкладную Полева все-таки утвердил.
Этим благодеяния, посыпавшиеся на обитель, не ограничивались. Некоторое время соловецкие монахи пользовались выгодами от беспошлинной продажи соли. С середины 50-х годов с монастырских солеваров перестали взимать государев оброк. С 1547 года обитель перестала платить подати за принадлежавший ей двор в Новгороде Великом на Щитной улице.
В обитель были отправлены драгоценные покровы на гробницу преподобных Зосимы и Савватия. В 1551 году игумену пожаловали драгоценное богослужебное одеяние из белой камки, шитое золотом и серебром, низанное жемчугом, украшенное яхонтами. Очевидно, тогда соловецкий настоятель ездил в Москву на Стоглавый собор; впредь Филиппу велено было выдавать из государевой казны «кормовые деньги», если он прибудет в столицу по монастырским делам.