Митрополит Исидор Киевский (1385/1390–1463)

Акишин Сергей Юрьевич

Семья и образование

Ничего не известно ни об имени Исидора до принятия монашества, ни о его семье, ни об образовании в доконстантинопольский период жизни. Безусловно, в то время дать солидное образование своим детям могли лишь люди состоятельные. Сама по себе образованность считалась социальным лифтом, благодаря которому человеку даже незнатного происхождения можно было достичь высокого положения^[139]. Кроме того, до сих пор остается неизвестным, из какого рода происходил Исидор. Киевский митрополит и в последующем римский кардинал играл заметную роль во внешней и внутренней политике Византийской империи и Рима, переписывался со многими значительными людьми Востока и Запада. От этого молчание источников о его происхождении, семье и проч. кажется удивительным. Принимая во внимание «подозрительное» молчание источников, греческая исследовательница Харис Каллигас выдвинула не лишенное оригинальности предположение. Она считает, что происхождение Исидора сознательно скрывалось по той причине, что он был весьма знатного рода и мог быть тем «таинственным» незаконнорожденным сыном деспота Мореи Феодора I Палеолога^[140],

о котором говорят источники, но следов которого нигде не встречается^[141]. В качестве аргумента в пользу своего предположения она выдвигает особую опеку и внимание, оказывавшиеся Исидору императором Мануилом II Палеологом, которому будущий Киевский митрополит мог приходиться племянником^[142]. Известно, что император Мануил имел попечение о внебрачных детях своего брата: так, в 1404 или 1405 г. по его распоряжению незаконнорожденная дочь Феодора была выдана замуж за султана Сулеймана Челеби (1377–1411)^[143]. Поэтому, если предположение о происхождении Исидора из императорского рода верно, эта версия может объяснить многое в ранней биографии будущего Киевского митрополита: образование он получал в Константинополе, что было бы если и не совершенно невозможно, то, по крайней мере, затруднительно для молодого человека из небогатой семьи; после возвращения на Пелопоннес Исидор обосновывается на жительство именно в императорском и патриаршем монастыре Контостефаноса; именно Исидору император Мануил II поручил переписать и зачитать составленную им эпитафию на смерть его брата Феодора; в скором времени после смерти Феодора Исидор постригается в монахи, что могло быть продиктовано, по мнению Х. Каллигас, страхом правящей элиты перед возможными притязаниями Исидора на византийский престол, которые, в свою очередь, могли привести к гражданской войне^[144]; он состоял в переписке с двумя византийскими императорами и деспотом Морейским Феодором II Палеологом: в эпистолярном общении, в особенности с императором Иоанном VIII Палеологом, он не особенно стеснялся в выражениях и его стиль называют «фамильярным»^[145]; в более зрелые годы Исидор был назначен игуменом императорского константинопольского монастыря во имя св. великомученика Димитрия Солунского; на Базельский Собор Исидор был отправлен вместе с двумя другими послами, которые были членами императорской семьи. Другими словами, Исидор пользовался исключительным доверием в придворных кругах, и это доверие могло быть продиктовано не только качествами его натуры, но и родственными узами. В любом случае, это предположение Х. Каллигас очень интересно и не лишено оснований — хотя оно, видимо, так навсегда и останется лишь предположением.

Если же Исидор происходил из незнатного рода, то благодаря образованности и талантам ему удалось достичь определенного статуса, что было возможно в Византии для всякого. Историк Дука сообщает, что будущий Киевский митрополит был «воспитан в правых догматах»^[146], хотя это выражение может быть всего лишь литературным украшением и автор тем самым свидетельствует, скорее, просто о принадлежности Исидора к православной вере. Вероятно, еще на родине Исидор получил первоначальное образование, прослушав курс грамматики и начала риторики^[147]. Если гипотеза о знатном происхождении Исидора верна, то он мог учиться в интеллектуальном центре Пелопоннеса — Мистре, бывшей, помимо всего прочего, еще и значительным центром Византийской империи по переписке рукописей. Во всяком случае, Исидор обладал красивым и характерным почерком, выработать который он мог именно здесь^[148].

Согласно П. Шрайнеру, первое документальное свидетельство об Исидоре относится к 1405 г. и представляет собой описание сна, приснившегося ему во время его обучения в Константинополе^[149]. Однако известен еще один важный опубликованный в недавнее время документ, относящийся ко времени возвращения императора из путешествия по Европе в 1403 г., — энкомий Мануилу II Палеологу^[150]. Текст памятника написан рукой молодого Исидора, но заглавие произведения, в котором, возможно, были указаны и мирские имя и фамилия автора, выскоблено^[151]. Возможно, этим автором был сам Исидор, о чем говорит первый исследователь, обративший внимание ученых на этот памятник, кардинал Дж. Меркати. В трактате Исидор благодарит императора за возвращение из поездки и повторное открытие школ; также сообщает о нехватке преподавателей, которая, вероятно, может быть объяснена осадным положением Константинополя с 1396 по 1402 гг. Возможно, автор энкомия оказался в столице в самом начале XV в., приехав сюда, очевидно, для обучения.

Несмотря на стесненное положение города, Исидору все же удалось получить великолепное классическое образование, о чем свидетельствуют прекрасный литературный стиль его сочинений и круг интересов. Однако имена его учителей остались неизвестными. Византийская образованность в этот период находилась на пике славы. Большой популярностью в столице пользовалась школа выдающегося ритора и философа Мануила Хрисолоры (1350/51–1415)^[152], привлекавшая в столицу учеников и из других стран. В молодости Хрисолора самостоятельно выучил латынь, преподавал в Италии греческий язык и литературу гуманистам; его знания были востребованы при дворе императора Мануила II Палеолога, который несколько раз отправлял его с дипломатическими поручениями на Запад с целью поиска союзников для борьбы с турками. Хрисолора был знаком с Исидором, о чем свидетельствует письмо, адресованное ему последним^[153]. Кроме того, известно, что у интеллектуала учился и жил итальянский гуманист Гуарино да Верона, который впоследствии состоял в переписке с Исидором. Причем их связывала не только общность интересов, но и «старинная дружба»^[154]. Исходя из этого, можно сделать предположение, что Мануил Хрисолора мог быть учителем Исидора^[155]. Если это так, то можно думать, что Мануил оказал мощнейшее влияние на формирование мировоззрения Исидора, познакомив его с культурными течениями Запада и привив более терпимое отношение к латинянам.

По мнению знатока антилатинской полемики А. В. Бармина, сообщенному нам устно, учителем Исидора мог быть и Иоанн Хортазмен, будущий

Силимврийский митрополит Игнатий^[156]. Последний действительно был учителем таких выдающихся деятелей поздневизантийской истории как митрополиты Виссарион Никейский и Марк Эфесский, патриарх Геннадий II (в миру — Георгий) Схоларий^[157]. Хортазмен был старше Исидора на 10–20 лет и с 1391 по 1415 г. был нотарием патриаршей канцелярии^[158]; таким образом, теоретически Хортазмен действительно мог быть учителем будущего Киевского митрополита.

До нашего времени дошло около 160 рукописных сборников, прошедших через руки Исидора: 74 из них были частью его личной библиотеки, 52 греческие рукописи он взял в 1455 г. в личное пользование из библиотеки папы Каллиста III, 5 рукописей приобрел в Москве, еще о 30 рукописях известно из его упоминаний в собственных сочинениях^[159]. На основании переписанных Исидором книг и его выписок из сочинений античных авторов можно сделать вывод, что круг интересов будущего Киевского митрополита был чрезвычайно широк и разнообразен, включая в себя различные стороны гуманитарного и естественнонаучного знания. Мы встретим здесь античные риторики и пособия по древнегреческому языку и грамматике, работая с которыми Исидор оттачивал свое ораторское и стилистическое мастерство. Найдем мы здесь и труды античных философов и историков, знание которых являлось сердцевиной высшего образования. Увидим сочинения по астрономии, прикладной химии и медицине^[160].

Вероятно, именно в годы учебы в Константинополе Исидор познакомился с такими выдающимися умами своего времени как Иоанн Хортазмен и Гуарино да Верона. Последний был одним из немногих итальянцев, кто лично побывал в Константинополе для изучения греческого языка и письменности, проведя в Византии, по словам В. Э. Регеля, 5 лет, сначала учась в школе Мануила Хрисолоры, а затем у его племянника Иоанна Хрисолоры^[161]. Впрочем, последнее утверждение русского ученого следует несколько скорректировать. Согласно Р. Саббадини, одному из крупнейших знатоков биографии и творчества Гуарино, он пробыл в Константинополе не 5, а 6 лет, в период с 1403 по 1408 гг.^[162]

В последние годы пребывания в Константинополе Исидор входит в ближний «круг императора Мануила»^[163]. Это стало возможно, вероятно, благодаря произнесенному ранее энкомию в честь самодержца. Как кажется, написание и произнесение похвальной речи осуществилось благодаря предполагаемому учителю Исидора Мануилу Хрисолоре, который имел большой авторитет у императора и мог доверить своему ученику подобное ответственное дело. Кроме того, в литературе Исидора называют «главным писцом и близким сотрудником» императора Мануила II Палеолога^[164] по переписке его многочисленных сочинений.

Деятельность Исидора на Пелопоннесе

После отъезда в 1408 г. Мануила Хрисолоры из Константинополя Исидор (вероятно, осенью 1410 — весной 1411 г.^[165]) возвращается на свою родину в Монемвасию, где в «императорском и патриаршем»^[166] монастыре Контостефана в честь Архистратига Михаила и всех ангелов (находился неподалеку от города, рядом с местечком Эликовуни) принимает монашество^[167].

Возможно, после произнесения эпитафии в честь Феодора II Палеолога — деспота Мореи — он примыкает к интеллектуальной элите Морейского деспотата в Мистре^[168]. Обстоятельства ее произнесения таковы. Мануил II Палеолог при создании речи на смерть своего брата деспота Феодора находился в тесном сотрудничестве с Исидором, которому было поручено переписать как первоначальную, краткую редакцию, так и заключительную пространную^[169]. Кроме того, современные исследователи полагают, что Исидор был не просто переписчиком императорской эпитафии, но и «сотрудничал с императором в разработке окончательной версии речи»^[170]. Поэтому Мануил II Палеолог готовый уже в начале 1411 года текст эпитафии поручил доставить в Мистру и там зачитать ее часть в июне того же года именно Исидору^[171]. Эту точку зрения на дату составления и произнесения эпитафии, поддерживаемую такими учеными, как Джулиана Хризостомидис и П. Шрайнер, опровергают новейшие находки С. Г. Патринелиса, который на основании данных из письма Мануила Хрисолоры императору Мануилу II пришел к выводу, что составление пространной редакции эпитафии следует относить к 1412 г.^[172] Впрочем, этот вопрос пока остается дискуссионным в науке, поэтому, за неимением в нашем распоряжении дополнительных данных, мы будем придерживаться традиционной хронологии.

Относительно произнесения эпитафии, как это ни парадоксально, Исидор дает противоречивые сведения. В панегирике в честь императоров Мануила II и Иоанна VIII Палеологов^[173] он говорит, что речь была произнесена самим императором, а в письме к Мануилу сообщает о большом круге слушателей, которых он, Исидор, имел при произнесении речи в Мистре^[174]. Это кажущееся противоречие позволило издателю сочинения Дж. Хризостомидис говорить о двух редакциях эпитафии, — краткой и более пространной. Краткая версия, по ее мнению, была произнесена во время пребывания Мануила в Морее (1407/08), разработанная же пространная версия — в июне 1411 г.^[175] Вероятно, именно эту, разработанную, речь и произнес Исидор. Эпитафия была прочтена перед поминальным богослужением, за которым присутствовала вся морейская элита и множество народа: Исидора буквально заставили читать эту речь, хотя он и всячески отказывался. Он прочел первую часть эпитафии, вторую же читал другой оратор, которого иеромонах называет «Газским» (возможно, Димитрий, соработник деспота Феодора I Палеолога)^[176]. Слушатели были настолько увлечены предложенными императором и читающими образами, что картина жизни деспота словно ожила, а охватившие их эмоции многих привели к потокам слез. Любопытно, что издатель и переводчик на английский язык писем императора Мануила Палеолога Г. Деннис, вслед за кардиналом Дж. Меркати и Дж. Бэркером, указывает чтецом этой речи некоего «будущего архиепископа Монемвасийского Исидора»^[177]. Однако, как теперь доказано, будущий Киевский митрополит никогда не занимал этой кафедры.