МИТТ
Шрифт:
Сашку аж, в пот бросило, он сам явственно почувствовал боль в своей ноге.
— А ты чего? Сбледнул, прямо, весь — рассмеялся охранник, глядя на Александра — летать боишься?
Но Сашка не обратил внимания на его голос, он уже мысленно был с мамой, пытаясь найти ответ, на — что это со мной?
Мама долго молчала, думала, потом осторожно высказалась — расслабься и отгородись от чужой боли. Прилетите, вместе разберёмся. Отец уехал вас встречать. Я пока посмотрю, есть ли какая информация, по этому вопросу.
В конце длинного тоннеля, куда
— Сын… Ну, здравствуй…
Охранники, отстегнувшись, повскакивали с мест и вытянулись, но он их просто не заметил. Он уже тащил, вяло сопротивляющегося Сашку к выходу.
— Кто это? — Спросил Лёшка у охранников, когда Сашкина спина, последний раз мелькнула в проходе между креслами десантного летательного аппарата.
— Ты, что курсант, нашего губера не узнал? — ответил один из них.
— А где бы я его видел?
— А, ну, да… Пошли. Нам тоже пора — и обернувшись к Валерке и Ваньке, со смешком бросил им — пошли арестанты, там вас встретят.
Хромая и морщась от боли, ребята, перебирая поручни ложементов, направились к выходу, за ними пошёл и Лёшка.
Два дюжих военных, в полной боевой укладке, вежливо пригласили Алексея следовать за ними и, не оборачиваясь больше, направились к стоящему неподалёку бронетранспортёру.
Лёшка открыл тяжёлую дверь и, перешагнув низкий порожек, оказался в ярко освещённом, по-военному скромном, салоне. В уголке на откидном жёстком сиденье сидела девочка в военной форме курсанта.
Она тут же вскочила при появлении Алексея и нерешительно шагнула ему навстречу.
Лёшка встал, как вкопанный, он узнал, узнал свою маленькую сестрёнку, хоть и прошло столько времени. Он всё время полёта, не решался заглянуть в будущее. Боялся, что поселившаяся в душе надежда, вдруг исчезнет, растает, уйдёт и тогда… И тогда, и ему незачем жить.
Но она не исчезла, не растаяла, она… Она, вот она, она, она, его сестра…
— Настя позвал он, это я Лёша…
— Лёша? Я тебя совсем не помню… Мне сказали…
И Лёшка, как медведь через заросли, ломая всё на своём пути, бросился к девочке.
Но девочка, вытянула руку ладошкой вперёд и Лёшка, вдруг, увяз в чём-то невидимом и вязком.
— Погоди, братик — хихикнула она — мне говорили, что ты спокойный и рассудительный, как папа. А ты буйный и огромный. Как мишка косолапый, который по лесу..?
— Идёт, шишки собирает, песенки поёт — пропел он, закончив за неё — эту песенку я тебе пел, каждый вечер, когда меня просили приглядеть за тобой. А потом делал вот так — РРРРЫЫЫ…
И Лешка, растопырив непослушные в вязкой субстанции руки, сделал зверское лицо.
— Точно… Хи-хи… А потом я плакала и быстро засыпала.
Она убрала ладошку, и сопротивление окружающего пространства спало.
Алексей вздохнул свободнее. Девочка подошла сама и, подпрыгнув, повисла у него
Скрипнув, вновь распахнулась дверь, и в неё ввалился помятый и растерянный Сашка.
Лёшка и его сгрёб в охапку — спасибо Саня — воскликнул он — дружище, никогда не забуду.
— Да, ладно тебе — прохрипел тот — отпусти…
Лёшка выпустил из рук обоих.
Саня тут же отскочил от него подальше, а девочка осталась рядом с братом, внимательно разглядывая Александра.
— Какой красивый мальчик — непосредственно, вновь хихикнув, произнесла она — Лёш, это твой друг?
— Да, Насть, это Саня, мы с ним с детства вместе.
Александр стеснительно опустил глаза — привет…
В это время из встроенных динамиков донеслось — всем занять свои места и пристегнуться, начинаем движение.
Ребята быстренько расселись и охватили себя ремнями. Разговаривать во время движения стало невозможно, громкое шипение заполнило салон. Бронетранспортёр, несся, куда-то вдаль, лишь слегка покачиваясь из стороны в сторону.
Пять лет упорного труда над собой, над книгами, в спортивном зале, на военном полигоне, в лабораториях исследовательского центра. Без отпусков и каникул. Единственный выходной в неделю, воскресенье, и тот был заполнен неотложными делами, которые можно было сделать, только в этот день. Сашка жил дома, с отцом, матерью и младшим братом. Жил, это мягко сказано, домой он приходил, только спать. Домой… Несколько бетонных бункеров, разъединённых, а может и объединённых, между собой, это как посмотреть, с герметически закрываемыми створкам. Но мама как могла и насколько хватало времени, создавала домашний уют и тепло семейного очага. И всё-таки это был дом, его дом. Дом, в котором, всегда не доставало, то одного члена семьи, то другого, то всех разом.
Рядом, в соседнем, одном из таких же типовых бункеров, жили Лёшка с сестрой. Остальные ребята, Иван и Валера в общей казарме бригады, на общих основаниях. И опять же, как на это посмотреть. Всё свободное время, да и ночи, с разрешения командования и по просьбе губернатора, они проводили, либо в бункере-доме Сашкиных родителей, либо в бункере Лёшки и Насти.
Но то, что Сашка с Лёшкой жили отдельно, да и их друзьям, не давало абсолютно никаких преимуществ и привилегий, кроме, уже названных. Разве что, вставать приходилось на полчаса раньше и добираться до учебного центра лифтами и своими ногами.
Сашка к этому времени мог оперировать сознанием, как минимум двадцати человек одновременно. Мог слышать мысли, самые поверхностные, не углубляясь. Научился закрываться от вторжения в своё сознание из вне. Получил классическое высшее образование. И ещё стал превосходным целителем душ, психологом и психотерапевтом.
Лёшка, всё-таки, опроверг все постулаты о неизменности течения времени. Научился изменять его ритм и скорость. Мог остановить время на несколько минут, естественно относительно себя и окружающего. То есть, остановив время, мог свободно прогуливаться среди застывших людей, движений и звуков, и при необходимости вносить свои коррективы.