Миттельшпиль
Шрифт:
— Ну-с, господа опричники, — выпив и закусив стопочку водки холодцом, Николай повеселел и даже изволил пошутить, — что Нам расскажете?
«Опричники», обычно старавшиеся опередить друг друга, сегодня докладывать не спешили и переглядывались, словно никак не могли договориться, кому первым озвучивать некие неприятные новости. В результате первым не выдержал жандарм.
— Государь, следствие по делу Шаумяна доказало, что сей преступник состоял в обществе, кое воспитывает молодых людей в противуправительственном духе. Главными в сем обществе состоят люди, принадлежащие к той же организации, что и высланные ранее Карл Маннергейм и Ээро Экко. Более того, соединив вместе полученные нами сведения и сведения, добытые третьей канцелярией…, — Виктор Вильгельмович замялся,
— Британцы, говорите, — недобро протянул Николай. Неожиданно в его памяти всплыло, четкое, словно только недавно пережитое воспоминание. Он стоит на корме карбаса, подплывающего к высоким, словно крепостные стены, бортам английского корабля. Он снова, как наяву, увидел гордое презрение, прикрытое любезными улыбками, у всех этих людей, от седобородого, с выбитыми зубами, матроса до купца, разодетого в испанский бархат… и до стоящего высоко на корме, у фонаря коренастого сурового человека в коричневых одеждах, с золотыми галунами, в шляпе со страусовым пером, в шелковых чулках. В левой руке — подзорная труба, прижатая к бедру, правая опирается на трость… Это — капитан, дравшийся с корсарами и пиратами всех морей. Спокойно глядит сверху вниз на длинного, нелепого юношу в неуклюжей лодке, на царя варваров… Так же он поглядывал сверху вниз где-нибудь на Мадагаскаре, на Филиппинских островах, приказав зарядить пушки картечью…
Николаю даже показалось, что он слышит скрип снастей корабля и мягкие шлепки волн о борт, а в кабинете вдруг запахло морем.
— Британцы, Государь, — подтвердил князь Долгоруков. — Кроме сего, нашими филерами выявлен и прослежен один из друзей преступника. Агентурными мероприятиями установлено, что он готовит покушение на лояльного властям нашим канцлера юстиции Сойсалон-Сойнинена[5]. Дело на него передано жандармскому отделению при управлении генерал-губернатора, ибо местная полиция в сих делах, политических, не только не помогает, но и препятствия чинит.
— Так и есть, Государь, — подтвердил начальник отдельного корпуса жандармов. — Нигилисты всех мастей, революционеры и бомбисты находят в Великом Княжестве безопасное убежище рядом со столицей Империи. Более того, они там практически открыто печатают прокламации подрывного характера, и собирают склады взрывчатых веществ и оружия.
— При поддержке англичан…, — зловеще протянул Николай. Василий Долгоруков, уже наученный опытом, быстро разлил по стопкам остатки напитков, и предложил одну царю. Тот привычно «намахнул» дозу и, похоже, слегка успокоился, закусив выпитое бутербродом с икрой.
— Нами также выявлены связи противуправительственных организаций финских, польских и российских не только с английской, но и австрийской разведкой. Кроме того, деньги польским и еврейским организациям поступают от части предпринимателей и финансистов из Северо-Американских Соединенных Штатов, — добавил фон Валь.
— Они с нами, как с дикарями…, — Николай на это раз говорил спокойно, но таким ледяным тоном, что Долгоруков и фон Валь невольно со страхом переглянулись. — Ну, в таком случае и мы с ним имеем право, как с дикарями поступать, — неожиданно высказал он. И пояснил недоуменно смотревшим на него собеседникам. — Коли наши соперники и противники не придерживаются цивилизованных норм и считают возможным поддерживать наших инсургентов… то мы можем с ними в ту же игру сыграть. Василий, через две недели доложи мне обо всех движениях в Британии и ее колониях, Франции, Австро-Венгрии и Америки, которые против сих правительств бороться готовы. А вы, Виктор Вильгельмович, окажите ему содействие, при необходимости заграничное отделение привлеките. И будем думать, как на сей вызов ответить…
Проводив «опричников», Николай взволнованно прошелся по кабинету, ворча себе под нос большой петровский загиб. Остановился,
Австро-Венгрия. Пресбург. Июнь 1906 г.
На пристани Пресбурга[6] царило оживление, свойственное всем портам мира. Зеваки любовались с набережной и из летних веранд кафе белоснежным пароходом «Эрцгерцог Карл», пришедшим из Будапешта и следующим вверх по Дунаю к Вене. Путешественники уже выстроили свои чемоданы и баулы подле сходней, суетились носильщики и слуги, изображая деятельность и готовность помочь. Тем временем вежливый до приторности кондуктор выпустил с парохода пассажиров, желавших размяться на твердой земле во время часовой стоянки, и стал пропускать на борт тех, кто отбывал из Пресбурга.
Суета вокруг пассажирского парохода настолько привлекла всеобщее внимание, что никто не заметил еще один пароход, швартовавшийся неподалеку. Да и кому мог быть интересен грязноватый грузовой трамп, перевозящий самые прозаические грузы. Русский, судя по названию «Граф Игнатьев», пароход, благополучно ошвартовался и с него на берег сошли трое. Двое из которых, явно капитан и его помощник, судя по выправке, вероятнее всего, некогда были военными моряками. Третий же, выглядевший попроще, мог быть самое большее карго-мастером судна. Все трое направились в контору порта, расположенную неподалеку. Двое из вошедших в здание засиделись там надолго, а третий вышел быстро и уже через четверть часа договаривался со старшиной бригады грузчиков и главным компании ломовых извозчиков. Разгрузка парохода шла полным ходом, когда оба задержавшихся в конторе вернулись на борт. Проследив немного за слаженной работой местных портовиков, они расстались. Один из них поднялся на борт судна. А второй, помахав приветственно карго-мастеру, фланирующей походкой отправился вдоль набережной. Прогулявшись мимо отчаливающего «Эрцгерцога Карла», вовсю шлепающего своими колесами по воде, он дошел до кафе «Пупп». Где и занял место за столиком, сняв фуражку и заказав подбежавшему официанту рюмку местной сливовицы и бокал пива. Выпив залпом рюмку, посетитель с блаженным видом сделал первый глоток пива, когда к столику неожиданно подошел высокий седовласый господин с загорелым обветренным лицом.
— Разрешите присесть за вашим столиком? — громко обратился он по-английски. Посетитель отставил кружку, улыбнулся одними глазами и сделал рукой жест, означавший приглашение.
— Мы с вами, кажется, встречались в Порт-Артуре, господин…? — спросил подошедший у первого посетителя, одновременно делая заказ официанту.
— Возможно, — лаконично ответил тот. И представился, вежливо приподнявшись. — Анатоль Ленин.
— Фрегатен-капитан Оттокар Прохазка, — представился подошедший. — Был в Порт-Артуре в качестве наблюдателя от нашего флота.
— Лейтенант Российского флота, честь имею. Уволился в запас, в настоящее время шкипер корабля «Граф Игнатьев». Пришли к вам с генеральным грузом из Одессы.
— Удивительная встреча, герр лейтенант, — восхитился австрийский капитан. — Через столько лет и в таком месте. Я вас запомнил, вам вручали награду в присутствии военных представителей.
— Было такое, — заметно было, что Ленин отвечает неохотно. — Наградили, но карьера не заладилась. Перешел на гражданский флот, как видите.
— Бывает, — согласился австриец. — Извините, если чем-то задел вас и за мою настойчивость. И давайте выпьем вот этот великолепный коньяк за нашу неожиданную встречу и за братство военных моряков.
Ленин согласился, они выпили действительно хорошего французского коньяка. Потом еще одну рюмочку, под воспоминания о войне и морских боях. Австро-венгерский капитан второго ранга, если переводить на привычные Ленину звания, оказался неплохим собеседником и хорошим слушателем. К тому же — не немцем, а самым натуральным славянином, словаком по национальности. И хотя говорили они по-английски, чувствовали они себя именно представителями двух родственных славянских народов.