Мизерере
Шрифт:
Восьмой оказалась Женевьева Харова из парижской коллегии адвокатов, специалистка по преступлениям против человечности, сотрудничающая с Международным уголовным судом в Гааге по делам бывшей Югославии и Руанды.
— Да, Вильгельм Гетц мне звонил, — признала мэтр Харова, сообщив, что она сидит в парикмахерской.
— Когда?
— Дней десять назад.
— Он рассказал вам, что у него на уме?
— Речь шла о добровольном признании. Он был готов свидетельствовать против лиц, замешанных в
Она говорила снисходительным тоном, в котором проскальзывали нетерпение и презрение. До него доносились характерные для парикмахерской звуки. Лязганье ножниц. Шум фенов. Шепотки.
— Почему он позвонил именно вам?
— Я веду много дел такого рода, связанных с исчезновением выходцев из Франции в семьдесят третьем — семьдесят восьмом годах.
— Кто ваши подозреваемые?
— Нашей главной целью был генерал Пиночет. Был, пока не умер. Есть и другие. Командование карательных отрядов Сантьяго. Главари политической полиции.
— Вы можете назвать их имена?
— Их около тридцати.
Волокин продиктовал свой мейл и попросил ее переслать список, прежде чем праздновать Рождество.
— Что еще он вам сказал?
— Ничего особенного. Мы собирались все обсудить при встрече. Я не очень-то поверила в его историю. Понимаете, мы получаем много свидетельств от жертв. Мужчин и женщин, безвинно брошенных в тюрьму, подвергшихся пыткам. Но сами палачи к нам обращаются очень редко. А Гетц говорил о себе как о раскаявшемся палаче. Так что его свидетельство могло оказаться или очень ценным, или пустышкой.
— А он ничего не говорил о репрессиях, в которых участвовал?
— Ни слова. Правда, сказал кое-что странное.
— Что именно?
— «Преступления продолжаются». Словно речь шла о сегодняшнем дне.
— Но вы с ним так и не встретились?
— Нет. Встреча была назначена на позавчера. Он не пришел. Что подтвердило мои предположения. Очередной мифоман. Простите, но я спешу. — Послышался надменный смешок с ноткой сожаления. — Понимаете, у меня краска на голове.
Волокин не удержался от искушения поставить ее на место:
— Вильгельма Гетца убили. И одно я скажу вам наверняка: пустышкой он не был.
— Убили? Когда?
— Четыре дня назад. В церкви. Больше мне добавить нечего.
— Невероятно. В газетах ничего…
— Мы делаем все, чтобы избежать огласки. Я вам перезвоню, когда у нас появится что-то серьезное. И не забудьте: я жду от вас список фамилий.
Волокин повесил трубку. «Преступления продолжаются». И это еще мягко сказано. А ведь Гетц ничего не знал о трех будущих убийствах. Значит, он намекал на другие преступления. Но какие? И кто жертвы? Собирался ли он свидетельствовать против самого El Ogro? И почему вдруг передумал?
Легавый
Он снова позвонил в приход Блаженного Августина, чтобы убедиться, не был ли отец Оливье хоть как-то связан с исчезновением детей. Ему ответил запыхавшийся и сдержанный священник.
— Я вас не знаю, — отрезал он.
— В каждой следственной группе шесть человек, и…
— Я не желаю говорить ни с кем, кроме капитана Маршелье. Впрочем, мне все равно некогда, и…
— Вот как мы поступим, святой отец, — одернул его Волокин. — Либо вы сейчас же и без всяких отговорок ответите на мои вопросы, либо я позвоню своим друзьям-журналистам.
— Вашим друзьям?…
— Это я сообщил им о грешках отца Оливье, он же Ален Манури.
— Но…
— У меня для них найдется еще кое-что интересное. Например, уловки, на которые пошла церковная администрация, лишь бы убедить родителей забрать заявления.
— Все было совсем не…
— Заткнитесь и отвечайте на мои вопросы! Как раз я и вел то расследование. И поверьте, я здорово разозлился, когда в последний момент оба дела развалились. Повторяю вопрос: пропадали ли дети из хора в те годы, когда у вас служил отец Оливье — да или нет?
— Да, один раз.
По рукам словно проскочил электрический разряд.
— Фамилия. Дата.
— Шарль Беллон. В апреле девяносто пятого. В итоге полиция склонилась к версии о побеге и…
— По буквам, пожалуйста.
Священник повиновался. Волокин вышел, чтобы не мешали крики детей, столпившихся у монитора, и оглушительный рев компьютерной игры. Хотя на авеню Версай было ненамного тише.
— Оливье допрашивали?
— Ну конечно. Но в то время за ним еще ничего не числилось… То есть, вы понимаете…
Воло строчил в блокноте, прижимая мобильный плечом. Четыре пропавших мальчика. Трое у Гетца. Один у Оливье. «Загонщики голосов».
— Кто вел расследование?
— Забыл.
— Постарайтесь вспомнить.
— Я ходил подписывать свои показания. В комиссариат на улице Курсель.
Первое подразделение судебной полиции, отвечающее за Восьмой округ. Больше он из священника ничего не вытянет. Он отсоединился. Почувствовал горький привкус во рту. Прошло пять лет с исчезновения мальчика. Он сам вел расследование по делу Алена Манури, но ни разу не слышал об этой истории. Только в фильмах полицейские ведомства обмениваются информацией.
Первое подразделение судебной полиции. Отличная мысль.