Мл. сержант. Назад в СССР. Книга 3
Шрифт:
Тут не думать нужно, а как можно скорее найти способ, чтобы освободиться.
В подвальном помещении был полумрак, лишь у самого выхода, у лестницы ведущей наверх, под потолком болталась лампочка средней яркости. Этого было достаточно для того, чтобы видеть свои руки и ноги и хоть немного координировать движения.
Несмотря на то, что веревка на руках была стянута не очень крепко, освободиться путем растягивания и расслабления узлов, не вышло. Нужно было что-то острое, чтобы попробовать перерезать веревку. Но ни тупого ножа, ни ржавого лезвия, ни даже старой пилы в подвале просто
Раз ничего острого нет, нужно его сделать из подручных средств.
Поискав что-нибудь подходящее, я остановился взглядом на стоящих на стеллажах бутылках. Если доползти до них и попробовать подняться, можно уронить одну из них на пол. Стекло разобьется, а один из осколков можно использовать в качестве лезвия. Правда, пол тут не бетонный, а хорошо утоптанный земляной — бутылка может и не разбиться.
Извиваясь словно червяк, я попытался принять вертикальное положение. Из-за того, что мышцы затекли, сделать это было не так-то просто, как кажется. Спустя минуту у меня это все же получилось, но тут со стороны лестницы раздался звук отпираемого замка. Выругавшись, я вновь принял сидячее положение.
Дверь распахнулось и внутрь вошло двое. Одного я знал — это и был сам Коньяков Константин Тимофеевич, а второй не был мне знаком. Возрастом чуть за тридцать, некрупный, с обширной лысиной на макушке. На носу очки. Странный тип.
Они подошли ко мне. На лестнице я заметил еще чьи-то ноги в кроссовках.
Коньяков, одетый в свободный спортивный костюм синего цвета, остановился в метре от меня. Посмотрел хитрым взглядом, довольно поцокал языком.
— Надо же, как получилось, — протянул он. — Что, Громов, не ожидал?
— Не ожидал чего? — спросил я. — Что меня ударят по голове и притащат в этот грязный подвал?
— А что, хорошо ведь получилось! — подал голос второй, затем посмотрев на меня, странно улыбаясь. — Голова не болит?
Вот сволочь, а?
— Действительно, если бы Эдик не проконтролировал решение проблемы… — несколько небрежно произнес Константин Тимофеевич. — Хорошо, что он оказался поблизости и все видел… Впрочем, ладно. Сейчас поговорим о другом. Ты, Громов, наглый и дерзкий щенок! А я не позволю, чтобы со мной, да еще таким тоном разговаривал такой, как ты. Я хочу тебя проучить, чтобы впредь на моего сына даже не смотрел, а еще чтоб рот не раскрывал, когда не разрешают. Ты вообще в курсе, кто я такой? Переходить мне дорогу — чревато! Юрка мой сын, и никто не смеет его трогать. Ему все можно, я так решил.
— Возомнил себя царем? Не боишься, что за одно место возьмут?
— Мне нечего бояться.
— И что, будешь держать меня вечно в этой дыре? — усмехнулся я, прекрасно понимая, что от непомерного чувства собственного достоинства, Коньяков сейчас попусту языком треплет.
— А это не дыра! — вдруг нахмурился тот. — С недавних пор, это мой загородный дом. Недавно приобрел. Два этажа, большая кухня, шесть комнат. Весь второй этаж из дерева. Подвал вот, для которого тоже
При этих словах лысый не сдержал смех.
Я молча слушал и понимал — папаша Юрки, это опасная тварь, которая решила открыть истинное лицо? Когда в начале девяностых начнется раздел советского наследия, такие как он, будут бежать впереди всех. Да, я точно знаю, что у него будет другая судьба… Но историю я поменяю. Мы тоже не лыком шиты. Никто не заставлял его поступать так со мной, сам решил. Мне бы только немного времени и он поймет, что считая себя акулой в маленьком болоте, под названием Батайск, он оказался всего лишь карасем.
— Что, неприятная новость? — гаденько усмехнулся Коньяков, глядя мне в глаза. — Ну а что ты хотел? Не нужно было рот раскрывать. Ладно, я пошел, у меня дела. Через час наверху состоится важная встреча, а ты сиди тут и думай над своим поведением. Эдик, проверь, чтобы он тут чувствовал себя как дома. И охрану приставь к подвалу.
— Хорошо, Константин Тимофеевич.
И Коньяков ушел, еще не понимая, какой геморрой он заработал на свою задницу. Лысый Эдик проверил мои веревки — я намеренно напряг руки, чтобы веревки не гуляли.
— Ты меня ударил? — спросил я, глядя на него.
— А что? Еще хочешь?
— Просто уточняю! — при общении с ним, мне показалось, что Эдика не в порядке с головой.
— Я! Хорошо получилось, да?
Я не ответил. Ничего, мое время еще настанет.
— Жалобы, просьбы? Пожелания? — с ехидной улыбкой спросил лысый.
— Отсутствуют. Хотя нет, одно есть. Сколько время?
— Странная просьба! — ухмыльнулся Эдуард, посмотрев на свои часы. — Без пяти одиннадцать.
Убедившись, что я надежно связан, Эдик направился обратно к выходу наверх. А выходя, еще и свет выключил со словами:
— Чего зря электричество тратить? Тебе оно все равно не нужно!
Подвал окутала почти полная темнота, осталось лишь совсем немного света, проникавшего через небольшие окна под потолком. Дверь закрылась, щелкнул замок. И стало тихо. Я вновь, хоть и не без труда, принял вертикальное положение. В несколько прыжков добрался до крайних стеллажей. Руками ухватил одну из бутылок и размахнувшись, швырнул ее о стену. Осколки стекла разлетелись во все стороны. Судя по всему, охраны снаружи еще не было, потому что звук был достаточно громким, а ко мне никто не заглянул. Внутри бутылки оказался густой лак, судя по всему, благополучно забытый тут со времен постройки дома.
Аккуратно, чтобы не порезаться, я отыскал крупный осколок, отполз в сторону и принялся разрезать путы на руках. Примерно через минуту, перерезанная веревка упала на пол. Еще минута и ноги тоже стали свободными.
Поднявшись, я принялся растирать задеревеневшие мышцы на ногах. Заодно ощупал пострадавший ранее затылок — здоровенная шишка, но вроде без крови. Небольшое сотрясение, наверное, все-таки было, раз я уже несколько часов провел в отключке. Когда я был на стройке, было около трех часов дня.