Младенец Фрей
Шрифт:
Музыка за стеной оборвалась.
– Возьмем сына Евгении, - сказал Сергей.
– Мальчику уже шестой год. Но он лежит в колыбельке. Физически ему меньше полугода.
– Вы хотите сказать, что проводите опыты над людьми? Я вам все равно не верю!
– Почему?
– Он - чудовище!
– закричал, как всегда останавливаясь в дверях, Фрей.
– Вы читали роман Гюго "Человек, который смеется?" Компрачикосы! Вот именно! Кто дал вам право, чудовище, ставить эксперименты на людях?
– Вы ставили
– По какому праву вы делали это?
– Не смейте!
– замахал руками Фрей.
– Забудьте мое имя. Я не хочу, чтобы меня убили. Ищейки еще бегают по следу!
Казалось, что он отбивается от роя пчел.
– Я не убийца, - сказал Сергей, - но этот мальчик не может расти. С его болезнью дети дотягивают до года. И конец. Я удерживаю его младенцем...
– И сколько намерены продолжать эту пытку?
– Пока не будет изготовлено лекарство.
– А если это случится через сто лет?
– кричал Фрей.
– Решает мать.
– У вашей Женьки в голове солома! Неужели вы на самом деле доверяетесь ей?
– спорил Фрей.
– Я слежу за исследованиями. Положительные результаты будут получены в ближайшее время.
Сергею очень не хотелось говорить. Словно этот диалог он давно уже проговорил сам с собой, но не смог убедить себя в собственной правоте.
– Там есть второй ребенок, - сказала Лидочка.
– Тоже неизлечимая болезнь?
– Нет, там другая проблема. Тот ребенок не может стать большим. Он этого не хочет.
– Ему не дают? Ему вы не даете?
– Его нельзя трогать, - сказал Фрей.
– Возможно, я его со временем задушу.
– Помолчите, - отмахнулся Сергей.
– Я сам не все понимаю.
– Вам хорошо!
– закричал Фрей.
– Вы чуть что - сразу молодеете. Я знаю - у вас все готово.
– С меня хватит, - сказал Сергей.
– Я жил достаточно.
– Врешь! Самому скоро девяносто, а какой крепкий!
– Тут Фрей обернулся к Лидочке.
– Нет, вы поглядите, какой он крепкий.
– Если бы я мог ввести гормон как лекарство... Неужели вы думаете, что я не спас бы Галину? Но решаю не я. Решает организм перед лицом смерти либо страха, равного ей.
– Может, ты и не хотел ее спасать, - сказал Фрей и отступил к двери, словно испугался, что Сергей его ударит.
– На молодой хочешь жениться.
Но Сергей вовсе не рассердился, он пропустил обвинение Фрея мимо ушей.
– Гормон, синтезированный мной, не может стать просто лекарством. И я убежден, что запрет на это лежит в самой природе жизни.
– А как же младенцы?
– спросила Лидочка.
– Да, младенцы!
– подтвердил Фрей.
– Здесь работают механизмы, которые включаются раньше, чем просыпается сознание. Я могу помочь младенцу. Но не взрослому человеку. И не спрашивайте меня -
– Но будут другие люди, другие ученые, - сказала Лида.
– Возможно, - ответил старик.
– Но, надеюсь, это случится, когда нас с вами уже не будет на свете.
– И вы храните это в тайне?
– Разумеется. Как любой человек, владеющий пробиркой с бациллами чумы. Я могу разбить ее или закопать.
– Тогда молчи!
– крикнул Фрей.
– Не могу, - улыбнулся Сергей, - любому ученому страшно, что его знания умрут вместе с ним.
– Вам страшно?
– спросила Лидочка.
– Не знаю. Возможно, уже не страшно. Потому что мне страшнее представить себе мобилизационные пункты, на которых древних стариков вновь превращают в юношей и выдают им гранатометы. Человечество всегда стремится обратить свои знания во вред людям.
– Ну уж это чушь!
– воскликнул Фрей.
Сергей словно не слышал его.
– Я понимаю, - сказал он, - что через год или пять лет кто-то обязательно придет к этому открытию. Но, дай Бог, к тому времени человечество станет лучше и добрее.
– Оно не станет таковым, если я его не сделаю свободным!
– сказал Фрей.
И в тот момент Лидочка окончательно убедилась, что он - оживший Ленин. Каким-то образом это было связано с тайной Сергея. Фрей был Лениным. И это находилось за пределами чуда и здравого смысла. Лида не могла поверить в то, во что уже уверовала. И совершенно непроизвольно она сказала:
– Но ведь я же была в Мавзолее!
Ей никто не ответил, а она поняла, что в Мавзолее может лежать кто угодно - был бы похож на фотографии. А может, и фотографии сделали задним числом?
Лидочка ушла тогда домой, одурманенная невозможностью поверить и невозможностью не поверить. Она ужасалась масштабу, значению открытия, сделанного так давно и еще не повторенного. И в то же время злилась на себя за то, что позволила превратиться в жертву старческого розыгрыша.
Потом, уже поздней ночью, не в силах заснуть, она вдруг поняла, где таится главный обман. Он во Фрее, Фрей - не великий человек. Он просто старая приживалка."
Лидочке больше не хотелось возвращаться к Сергею, хотя положено жалеть стариков, тем более такой тяжкой судьбы. Она даже не подходила к телефону, если подозревала, что звонит Сергей. А может быть, он и не звонил. Для собственного спокойствия было куда удобнее думать, что два сумасшедших старика разыграли ее. Правда, с каждым днем испуг таял, как айсберг, и Лида уже готом была позвонить соседу. Но не успела.
Недели через две Лидочка шла из булочной. Перед ней мирно шествовали две молодые длинноногие мамаши в похожих кожаных куртках. И коляски у них были одинаковые.