Шрифт:
День, когда родилась Райси – можно было смело называть первым днем настоящей весны. С полудня солнце начало греть сильнее, чем обычно, да и утром не заметили обычной и уже надоевшей поземки возле порога. К вечеру охотники принесли в селение двух подстреленных зайцев – видать зверьки выбрались из нор, чувствуя тепло. И где-то на реке услышали первый треск льда, пусть и далекий, словно эхо из-за сопок, но такой долгожданный. Все эти признаки и приметы успокаивали жителей селенья, дарили надежду после долгой, изматывающей зимы.
Тосума смотрел на новорожденную сестру и думал,
– Ушли вглубь сопок, – хрипела шаманка Ирда, провожая мутным усталым взглядом тощего ворона, летевшего над лесом.
Даже горные и морские хозяева тяжело переживали холода. Они не посылали зверя, не помогали охотникам, не охраняли их в походах, позволяя замерзнуть возле погасшего костра.
Запасы пищи слишком быстро заканчивались, а голод вел за собой болезни. Первыми пострадали дети, особенно маленькие. Старшие еще держались, но первые оттепели встретили лишь самые сильные, пусть и подкошенные холодом, вымотанные голодом. Старики отдавали свои пайки молодым, понимали, что им самим уже некуда спешить. И погребальные костры вспыхивали в ночи все чаще, а на заветной поляне в лесу число небольших могильных курганов из камней увеличилось в разы.
Райси стала первой, кто родился долгожданной весной в нивхском селении, остальные так и не дождались своего срока. Но за ее рождение своей жизнью платила совсем молодая женщина – жена вождя, мама Тосумы. В тишине их дома, она лежала возле очага и смотрела на огонь, спокойная и усталая.
– Девочка принесла весну своим рождением, – шаманка Ирда старательно отпаивала роженицу бульоном из свежего кролика. – Слышишь?
Женщина слышала, но измотанная родами и предшествующим голодом, даже на ответ сил не находила.
Тосума сидел рядом с матерью и думал, что шаманка, конечно, мудрая и добрая, но ничего она не понимает. Откуда его новорожденная сестра могла знать о весне и болезни? Это не Райси принесла тепло, это его мама прогнала зиму своей волей, вымолила у горных духов. А за такое надо платить. И теперь его маму заберут Горные Люди. Было обидно. Неужели им она так необходима? Но ведь и здесь она очень-очень нужна. Кто будет рассказывать им сказки? Кто будет учить Райси шитью и другим женским мудростям? Винить сестру в маминой болезни он даже не думал. Скорее уж понимал – когда мама уйдет, именно ему придется воспитывать малышку, особенно когда она подрастет. Когда окрепнет достаточно, что бы быстро бегать и познавать мир. А значит и ему надо учиться, как можно больше узнавать о лесе, море, сопках.
Шаманка ушла, и Тосума рискнул подойти к маме. Молодая нивха не спала, все так же смотрела на огонь, но сына заметила.
– Совсем ослабла, – пожаловалась она мальчику. – Как твоя сестра?
– Спит. – Тосума взял ее руку, положил себе на колени.
– Хорошо, –
– Знаю, – Тосума кивнул. Ему уже семь, хватит быть ребенком. Особенно после того как ушел старший брат.
– Не боишься? – Мама приподнялась на локтях, но долго не выдержала, снова легла на бок.
– Вот еще, – Тосума фыркнул. – Я теперь буду помогать отцу, и воспитывать сестру.
– Хорошо, ты у меня сильный, – вздохнула женщина. – Не бойся ничего. Обещаешь?
– Да, – мальчик сжал мамину руку. Хотелось плакать, но он сдерживался.
Тосума вышел во двор, когда мама уснула. Долго стоял и смотрел, как возвращаются охотники с первой крупной добычей – поймали нерпу. Наблюдал, как женщины разделывают тушу: делят на ритуальную часть, для Хозяев гор и воды, и ту, что пойдет в пищу. Плакать все еще хотелось, но он помнил свое обещание: быть сильным, не бояться.
Шаманка вошла в дом, пробыла там всего ничего и вышла. Велела найти вождя. Тосума не сходил с места, но слушал внимательно. Когда пришел отец, шаманка кивнула, что-то начала говорить. 'Кровь оборвалась' услышал Тосума и только сильнее сжал кулаки. Не плакать! И не бояться.
Вечером вновь зажгли погребальный костер. Отец держал Райси на руках и молчал. Тосума стоял рядом, смотрел, как огонь пожирает знакомый ритуальный халат, вспоминал как мама шила его по вечерам, украшала вышитыми улитками1– завитками, пришивала крошечные подвески-ваты2 по подолу. Наверняка мечтала, как научить дочь этому искусству.
Не плакать!
Шаманка заунывно тянула погребальную песню, направляла душу умершей в подземный мир, туда,где ждали ее родные, уже давно ушедшие. Тосума почувствовал, как рука отца легла на его плечо. Все правильно, надо быть сильным. Ради них. Ини в коем случае не боятся. Ничего!
Как росток сараны3, пробившийся в низине, тянется к солнцу и высасывает влагу из земли, так и Райси, росла быстро, крепчала, и к пяти годам стала сильным и очень активным ребенком. И не скажешь, что родилась после тяжелой голодной зимы. Тосума оказался прав, за ней нужно было следить в оба. Стоило отвернуться, и малышка уже проверяла глубину реки, сильно ли обжигает огонь, можно ли приручить самого злого пса в поселении. Сделав первые шаги по земляному полу дома, Райси поняла, насколько же здорово передвигаться самой, а не на руках женщин-помощниц – ее отец так и не выбрал себе вторую жену.
Маленькая, но очень подвижная, девочка топала по всем дорожкам поселения, трогала, гладила, тянула все, что попадалось под руку. Но больше всего любила две вещи: вечерние сказки шаманки Ирды и игры с братом.
Шаманка нравился ей запахом курений, перестуком амулетов на поясе, мелодичным звучанием подвесок-ватов на подоле халата. Райси садилась напротив нее и следила за каждым движением женщины. Ирда курила длинную трубку, набивая ее каждые несколько минут новыми травами из кисета и, улыбаясь, вела свой неторопливый рассказ о строении мира.