Младший научный сотрудник 3

Тамбовский Сергей

— Ты знаешь, старик, — говорил он, ловко выруливая с нашей Луначарского на соседнюю Сусанинскую, — эта твоя идея с четырьмя кубиками проста до гениальности. Я сегодня полдня резался в эту игрушку и не надоело. Шедевр, ничего не скажешь…

— А насчёт остального как? — срулил я с этой темы.

— Остальное двигается, но с некоторыми напрягами… — отвечал он, — хотя Диггер в принципе почти готов. Только это обычная глупая бродилка в отличие от Тетриса.

— А с помещением у нас что? — перепрыгнул я к следующему вопросу, — хотелось бы более быстрого продвижения.

—

С помещением вопрос решается, — нахмурил брови Игорь, — как говорил один литературный персонаж, скоро только кошки родятся. А тут явно кошками даже и не пахнет.

Ну надо ж, какой начитанный, внутренне восхитился я, 12 стульев наизусть цитирует, но вслух сказал вот что:

— Знаешь, Игорь, с кошками тоже вопрос не такой простой, как на первый взгляд кажется — была у меня одна кошка, так она рожала целые сутки как-то раз, орала благим матом на весь дом. Ладно, решается, значит решается. А нам ведь туда ещё и материальную базу потребуется подводить — на чём-то посетители нашего клуба должны играть, верно?

— Шурик, кажется, вчерне смастерил прототип игровой консоли, — подумав, ответил Игорь, — запчасти нам обещали в институте выдать, а вот с телевизорами пока затык.

— Ладно, забей, — мне этот разговор уже надоел, поэтому я быстро свернул его. — Решим и с теликами. Вон там меня высади, пожалуйста, — и я показал на угол Прокофьева и Даля.

— Ты же в другом месте живёшь, — удивился Ишаченков.

— Так в больницу надо зайти, мать навестить, — ответил я и пожал ему руку, а когда выбирался с этого ужасно неудобного места, зацепил ногой торпеду, и оттуда свалилась мелочь, медяки и никель, не знаю, зачем Игорь держал их в таком месте.

— Смотри-ка, — углядел зорким глазом он, — а чего это монеты у тебя к рукам прилипли?

— Особенность организма, — попытался отговориться я, отцепляя пятак с двушкой от тыльной стороны левой руки, — притягиваю металлические предметы… не всегда, раз в полгода может — сейчас как раз такой период.

Игорёк выслушал мои объяснения с очень кислой миной, но сделал вид, что поверил. А я перепрыгнул через трамвайные рельсы и поскакал в приёмный покой сороковой больницы. На этот раз я даже на маскировочный халат наплевал, а взял и бочком-бочком просочился в реанимацию. В палате рядом с мамой положили ещё какую-то бабку, но слава богу, она в отключке валялась и помешать никак не могла.

— Привет, — сказал я, усаживаясь на колченогий стул рядом с койкой, — как жизнь молодая?

— Спасибо, сынок, — чуть слышно пробормотала она, — кажется отпустило.

— Давай сюда руку, проведу ещё один сеанс мануальной терапии, — ответил я.

— Какой терапии? — не поняла она.

— Да неважно, — отмахнулся я и положил её левую руку между двумя своими.

Сначала у меня ничего не получалось, но через пару минут я нашёл нужный режим и перед глазами у меня запрыгали разноцветные картинки… не знаю, почему и зачем, но сеансы эти у меня теперь сопровождались таким вот образом. Через десять минут картинки прыгать перестали, я понял, что пора закрывать лавочку и приготовился

прощаться. Но не тут-то было — в дверь просунулась та самая злющая медсестра, которой больше подошло бы название «медстерва».

— Опять ты тут, — немедленно заорала она, — а ну пошёл на выход, зараза! Убирайся потом за тобой!

И тут я разозлился и автоматом, сам не знаю как, включил что-то глубокое и внутреннее — медсестра (я так и не узнал, как её зовут), вдруг резко застыла, лицо её даже как бы посерело, а потом она чётко повернулась через левое плечо и строевым шагом вышла из палаты.

— Чего это она? — удивилась мать.

— Сам не знаю, — пожал плечами я, — наверно осознала пагубность своего поведения и пошла писать заявление по собственному желанию.

— А кто ж тогда за мной ухаживать будет? — задала логичный вопрос мама.

— Да, — почесал я в затылке, — это я как-то не додумал… щас решим вопрос. Ну я побежал? Да, больше к тебе никто не заходил сегодня?

— Заходил, — ответила она, — физрук наш — апельсины вот принёс.

Глава 2

1983 год, трюм патрульного корабля корейской пограничной охраны

— Неа, ничего не вышло, — сказал я всей честной кампании, — не дадут они нам приёмника.

— Хоть бы воды выделили, про жратву я уж не заикаюсь, — пробурчал Сергей.

— Да есть вода, — ответил я, — вон в той бочке до середины налито, я пробовал, не отравишься.

Сергей встал, проверил бочку, зачерпнул ладошкой воду и выпил.

— Ну хоть что-то полезное есть…

— Друзья, — неожиданно для самого себя сказал я, — а давайте споём что ли, всё веселее будет переносить тяготы и лишения нашей службы…

— Чего петь будем? — спросила Люда. — Наша служба и опасна и трудна?

— Не, — откликнулся я, — давайте хоть вот это:

От качки страдали зэка, ревела пучина морская,

Вдали нам светил Согвихпо, столица Чеджудского края!

И Люди мигом подхватила:

Будь проклята ты, Чемульпо, что названа черной планетой!

А закончил за неё уже я:

Заедешь по рельсам в депо, оттуда возврата уж нету!

Сверху заглянул солдатик-кореец и гаркнул, чтоб прекратили шум. Мы и прекратили его… устроились, кто на чём сумел, и приготовились как-то пережить эту ночь. А утром, глядишь, что-то прояснится.

Но ничего особенного утром не прояснилось — у нас в трюме царила всё та же полутьма и тяжёлые запахи солярки, мокрых верёвок и почему-то рыбы. Откуда здесь могла взяться рыба, сложно сказать, может, погранцы по совместительству браконьерствовали в наших водах, ну или это судно досталось им в подержанном виде, после использования в других целях. Серёга тоже проснулся и сидел рядом, очумело крутя головой.

— Слышишь? — наконец задал он свой вопрос.

— Что именно? — переспросил я.