Младший научный сотрудник 4
Шрифт:
— Да, угадал, — признался я, — так что налить-то?
— Давай сначала дело сделаем, а потом все остальное, — ответил он, крутя головой по сторонам.
— Возражений нет, — сказал я, припомнив рекламу из 90х годов, — сначала акции, потом чай.
— Какие акции? — не понял Андрей.
— Обыкновенные, — пошевелил я пальцами в воздухе, — но можно и привилегированные, с гарантией получения дивидендов. Не заморачивайся, это у меня само собой вылетело.
Я наказал Ниночке приготовить тот самый чай, пачка со слоном имелась в одном из
Через полчаса он уже сидел за нашим столом, явно повеселевший и сменивший окраску лица с бледно-голубой на розовую.
— Это Галина поспособствовала тебе с квартиркой? — поинтересовался он, отхлебывая одновременно из двух стаканов.
— Бери выше, Александрович, — я тоже перешел на его двухстаканную методику, — квартиру мне устроил сам Леонид Ильич.
— Не врешь? — посмотрел он мне в глаза и увидел там бездонную безмятежность, — вижу, что не врешь… высоко же ты залетел, Петя… Петрович.
— Сам знаю, — отвечал я, — даже страшно временами становится. Только давай вот что… давай тему сменим — расскажи лучше что-нибудь про свой театр.
— Про сатиру-то? — зачем-то переспросил он, — а что про нее рассказывать, и так все на поверхности. Плучек руководит, мы выполняем его мудрые указания.
— А мне про Ширвиндта интересно, — осмелилась задать свой наболевший вопрос Нина.
— И что тебе именно про него интересно? — повернулся к ней Андрей.
— Такой отличный артист и почти не снимается в кино — почему это так? — конкретизировала свой интерес Нина.
— Почему не снимается? — возразил Миронов, — а Трое в лодке? А Небесные ласточки? Рязановский «Вокзал для двоих» скоро на экраны выходит, там он тоже есть.
— Ну с тобой-то не сравнить, Александрович, — помог я Нине, — у тебя в год по 3–4 фильма с главными ролями, а у Ширвиндта по одной картине в эпизодах. Главных-то ролей по сути и нет… не считая Троих в лодке.
— Что тут можно ответить, — задумчиво сказал Андрей, протягивая мне опустевший стакан, а когда я обновил его содержимое, продолжил, — профессия актера, к сожалению, напоминает роль женщины во взаимоотношениях с мужчиной. Сидишь и ждешь, пока тебя под венец позовут — инициатива наказуема в обеих этих ситуациях. Вот не зовут Александра Анатольевича на главные роли и все тут…
— А денег много это кино приносит? — расхрабрилась Нина на такой скользкий вопрос. — По сравнению с театром, например.
— Конечно, — не стал запираться Миронов, — несравнимо больше… мне за Бриллиантовую руку четыре тыщи выплатили. За Соломенную шляпку — все пять. А театр… ну что театр… место постоянной работы — двести рэ плюс премии иногда. Плюс гастроли, там тоже что-то добавляется.
— А возвращаясь к Ширвиндту, — захотел продолжить тему я, — артист от бога же, комедийный талант у него невероятный, да и коммерческая жилка, насколько я знаю, имеется. Почему бы ему самому не замутить что-то такое?
— О чем ты? — не понял Миронов, но ответить я ему не успел — зазвонил черный эбонитовый аппарат, стоящий на краешке кухонного стола.
— Пардон, — извинился я, снимая трубку.
Выслушал, что мне там сказали и извинился ещё раз:
— Срочные дела, коллеги — вынужден вас оставить на некоторое время.
Глава 4
Госпиталь, где-то в Тихом океане
— Mike, he seems to have woken up! (Майк, он кажется очухался) — это было первое, что я услышал, когда пришел в себя на больничной койке.
А приключения-то продолжаются, подумал я, кажется попал я не совсем в нашу советскую больничку, судя по этой фразе — тут Майка какого-то поминают, в наших лечебных заведениях таких не водится. А ко мне тем временем склонился гражданин в белом халате и с совершенно лысой головой.
— Эй, как тебя там! — бесцеремонно потряс он меня за плечо, — как дела?
— Петр я, Питер то есть, — прохрипел я ему в ответ и добавил, — спасибо, пока живой… а где это я?
— Авианосец «Дуайт Эйзенхауэр», военно-полевой госпиталь номер два, а я госпитальный санитар Майкл Джексон, — сообщил он мне.
— Ни хрена себе, — вырвалось у меня, — тот самый Майкл Джексон?
— Не, не тот, — потряс он головой, — просто в Америке очень много Джексонов. Голова не кружится? — продолжил он опрос.
— Немного, — признался я, — а как я сюда попал?
— В результате спасательной операции, — сообщил он, усаживаясь рядом, — когда это ваше корыто взлетело на воздух, мы начали вылавливать из воды, кого смогли. Ты одним из выловленных оказался.
— А второй корабль, — спросил я, — который русский — он чего делал?
— То же самое, — хладнокровно отвечал Майк, — думаю, двух наших ребят они к себе забрали. Ну ничего, скоро поменяемся.
— То есть здесь еще кто-то из русских имеется? — ухватил я эту нить из его рассуждений.
— Конечно, еще четверо, одна из них женщина.
— И где эти четверо?
— Трое в соседнем отсеке, — пояснил этот санитар, — а женщина на корме.
— Понятно, — буркнул я, хотя понятного здесь было очень мало. — Поговорить-то с ними можно?
— Нельзя, — отрезал он, — не сегодня во всяком случае.
Я немного подумал и сформулировал следующий вопрос:
— А какие у меня повреждения?
— Сотрясение мозга и перелом правой руки, — ответил тот, ткнув пальцем в мою руку.
И действительно, только сейчас я заметил, что она в гипсе.
— А когда нас поменяют?
— Сначала с вами побеседует наша служба безопасности, а потом уже определимся и с обменом, — любезно просветил меня Майк. — Ты пока лежи и не дергайся, вредно для здоровья дергаться. А к вечеру тебя посетит офицер безопасности.