Младший научный сотрудник-4

Тамбовский Сергей

– И это было, – быстро сориентировался я, – в свободное от работы время и за собственные средства изготовил два экземпляра.

– Мне Галя показывала, но я ни черта не понял… но ей понравилось – верно, Галя?

– Да, любопытная штучка, – согласилась она, – надо показать ее Александру Ивановичу.

– Какому Ивановичу? – не понял Брежнев.

– Министру электронной промышленности, – пояснила она, – это по его профилю.

– Ненене, – позволил я себе вмешаться, – если уж и показывать это дело, то в первую очередь в Минвнешторг – у меня есть внутренняя

уверенность, что такое могут купить иностранные товарищи.

– Однако, – развеселился Брежнев, – от скромности ты не умрешь. Но ладно, Патоличеву тоже можно. Ну все, граждане, – заявил он наконец во всеуслышание, – мне стало гораздо лучше и надо отдохнуть. А ты, Петя, далеко не уходи…

– Леонид Ильич, – ответил я, – завтра у меня два дела… нет, даже три – троим я обещал повторные сеансы.

– Это кому? – сдвинул брови Ильич. – Что Юрию, это понятно, а остальные двое кто?

– Андрей Миронов и завлаб из клиники на Мичуринском, – ответил я.

– Миронов это ладно, а завлабу что надо?

– У его дочки церебральный паралич…

– Хорошо, осматривай, – нехотя согласился он, – но ты должен быть в пределах досягаемости товарищей из девятки.

– Раз надо, значит буду, – со вздохом сообщил я, – так мы пошли, чтобы не мешать вам, да?

– Идите, – отпустил он всех нас мановением руки, – и позовите медсестру, она уже наверно извелась вся. А насчет квартиры в этом подъезде сегодня решим вопрос…

Хорошо быть на короткой ноге с руководителем большой страны, подумал я, выходя из этой комнаты, все вопросы решаются щелчком пальцев… а Галина последовала за мной и перед тем, как я покинул эту нехорошую квартиру, сказала, что вопрос о моем новом местожительстве решится завтра. А до завтра я свободен, как вольная птица-дятел.

Ну и отлично, отправился на метро в свою родную уже гостиницу. С двумя пересадками. Дама на ресепшн посмотрела на меня странно-изучающим взглядом, но ничего не сказала, а только протянула ключ. А возле двери моего номера меня ждал… ну вы догадались наверно, Семен Наумыч Гинденбург собственной персоной. А рядом с ним и девочка Олечка с ноги на ногу переминалась.

– Три встречи за день это уже не случайность, а суровая закономерность, – сказал я в пространство и добавил, – привет, Оля.

Она кивнула мне через силу, а Наумыч сразу взял быка за рога:

– Поговорим?

– Заходите, конечно, – распахнул я дверь, – только у меня и угостить-то вас нечем.

– Не беда, – бросил Наумыч, переступив порог, – у меня все с собой. Оля, а ты подожди меня в нашем номере.

Оля спорить не стала и испарилась. А с собой у него был коньяк в три звездочки и коробка с тонко порезанной колбасой… мне почему-то сразу вспомнился эпизод из «!7 мгновений», где Штирлиц беседует с генералом в поезде (– у меня есть коньяк, – у меня тоже есть коньяк, – зато у вас вероятно нет салями, – у меня есть салями, – значит мы с вами кормимся из одной кормушки).

Стул у меня только один был, я его себе забрал, а Наумыча усадил на застеленную кровать. И пододвинул поближе журнальный столик.

–

Итак? – вопросительно посмотрел я на бывшего начальника, когда он разлил содержимое бутылки по стаканам.

– Итак, дорогой Петр, – отвечал он, выдув одним махом полстакана, – вопрос у меня очень простой. Ты, как я знаю, теперь в большом фаворе у власть предержащих лиц…

– Ну я бы не стал утверждать, что в большом, – перебил его я, – и у предержащих…

– Не скромничай, – в свою очередь перебил он меня, – про Юрия Владимировича я в курсе. Так вот – в ближайшее время ты круто поднимешься в горку… и не надо спорить, я знаю, что говорю… меня при этом не забудь, лады? Я-то к тебе по-доброму отнесся, когда мы вместе работали.

Я чуть не поперхнулся – в упор мне что-то не вспоминалось его доброе отношение. Но вступать в дебаты не стал, а перешёл к стандартному торгу.

– А что мне за это будет, Семен Наумыч? Дорога с односторонним движением это не совсем то, что меня привлекает в этой жизни.

– У меня много связей, – он налил вторую порцию и опять выцедил ее, не дожидаясь меня, – могу пригодиться.

– Например? – продолжил я пытать его о деталях, – в Минвнешторге есть кто-то знакомый? А в Минэлектронмаше?

Сентябрь 83 года. Эйзенхауэр против Шапошникова

Эта необъятных размеров дура находилась так близко к нам, что можно было прочитать её наименование – «Дуайт Эйзенхауэр» это был. Я непроизвольно вспомнил, что у них там считалось правилом хорошего тона называть корабли такого класса именами бывших президентов – за Эйзенхауэром последуют Кеннеди, Рузвельт, Линкольн и Вашингтон, а там и до Форда с Рейганом недалеко. А у этого вот президента было, если мне не изменяет память, водоизмещение под 100 тысяч тонн, длина в 350 метров, два атомных реактора по 130 тысяч лошадиных сил каждый и 90 самолетов и вертолетов на борту. Истребителей F-14 и штурмовиков А7. Серьезная техника.

Ну а наш большой противолодочный корабль именовался просто и незатейливо – «Маршал Шапошников». И от них обоих, как это было отчетливо видно, только что стартовали по одному вертолетику, которые оба направлялись в нашу сторону.

– Это они сейчас из-за нас конкурировать будут что ли? – недоуменно спросил Василий.

– Сейчас все и увидим, – ответил я.

– Да, а где Ираклий с Сергеем? – опомнился он.

– Сидят под замком на корме, – сказал я, – думаю, что вопрос с ними решится очень скоро.

Обе вертушки тем временем материализовались над нашим многострадальным десантником – штатовский Апач над кормой, а наш Камов (по-моему, 27-й модификации он был) завис прямо над мостиком. Из обоих вылетели веревочные лестницы, и по ним в быстром темпе спустились по нескольку вооруженных товарищей.

– Капитан-лейтенант Гордеев, – представился первый из них, запрыгнувший в нашу ходовую рубку, – Тихоокеанский флот, вторая эскадра. Кто тут старший?

Вася посмотрел зачем-то на меня, а потом выдвинулся на первый план.