Млечный Путь, 2012 №02
Шрифт:
– Это было проклятие Нуаду, - медленно выговорил он. — Нуаду по закону Туата не может более быть королем; если это не скажу я, Гоибниу, то скажут женщины, а кто пробовал заставить молчать женщин, имена которых — Фи — «злобная», Немайн — «ядовитая», Бадб — «неистовая»? Его тело сотрясает жар, его разум помутнен — можешь представить, если он спустит с цепи свой гнев, и на кого тот гнев падет. Нам нужен местоблюститель.
– Новый король? — Дагда приподнял косматые брови. Он был неопрятен и толст, но внешность его была обманчива.
– Я не могу, -
– Я врачеватель, - сказал Диан Кехт. — Мои таланты выше короля. Я не нуждаюсь в макгаффинах, чтобы быть тем, кто я есть, и служить своему народу. Меня некому заменить.
– А сын твой Миах не справится?
– Нет! — в первый раз что-то пробило ледяную броню Диан Кехта, ведавшего жизнью и смертью богов.
– Дагда?
– Ну посмотрите на меня, какой из меня король! Разве я выгляжу по-королевски?
– Жаль, - сухо сказал Диан Кехт. — Ты второй человек, кого я согласился бы видеть на троне.
– После себя?
– После него, - врачеватель длинным подбородком указал на палатку, которую только что покинул.
– Никто из нас не отмечен королевским знаком, ни под одним из нас не закричит Лиа Фаль. [3] Никто из нас не истинный король. Значит, нам следует найти того, кто понравится камню.
– Это было бы хорошо, - рассудительно сказал Дагда, - но что, если ему никто не понравится?
3
Лиа Фаль — камень королей, который кричит, когда на него встает истинный король.
– Тогда надо найти того, кто понравится Морриган. В конце концов, пусть наша пернатая дура каркнет что-то невразумительное, а мы истолкуем это к нашей пользе до тех пор, пока это будет нас устраивать.
В воздухе захлопали гигантские крылья, трое богов интуитивно пригнули головы. Огромная черная птица опустилась наземь рядом с ними, встопорщилась и перекинулась в худую черноволосую женщину. Ростом она была выше Дагды.
– То, что ты сказал о пернатой дуре, Диан Кехт, останется на твоей совести, потому что мне недосуг с тобой считаться. Я летала вслед беглецам Фир Болг, и я думаю, вам стоит знать, что я видела. Рано праздновать победу, великие мужи.
Это последнее прозвучало глумливо.
– Мы потеснили Фир Болг с их земель в Коннемаре, мы убили в битве сто тысяч их воинов и короля Эохайда, сына Эрке, но Сренг увел оставшихся на север, на острова Аран, Иле, Манад и Рахранд и отдался под защиту живущего там народа. И вот с этим-то народом нам, Туата, придется считаться.
– Что ты видела, о мудрейшая из женщин? — медоточиво спросил Дагда.
– Я видела стеклянные башни и серебряные корабли. Я видела народ, входящий в морские волны и выходящий из них, словно бы вода была их естественной стихией. Я видела полулюдей — в основном простецов — с одной ногой и одним глазом, при этом они бегают быстрее двуногих.
– Камень Лиа Фаль, которому не под кем крикнуть; неотразимый меч, утративший руку, державшую его; неконтролируемое копье, которое приходится держать в маковом отваре, чтобы оно не перекололо всех, кто в пределах его досягаемости; и твой котел, Дагда, который накормил бы всех, если бы было, что сварить.
– Нам нужно подходящее пророчество, Морриган, - сказал Гоибниу. — Что-нибудь такое, что выиграло бы нам время. Если они не сотрут нас в порошок сразу же, мы врастем в эту землю и научимся тут жить. Нам нужен мир с этим народом на Севере.
– Любой ценой, - добавил Дагда и ухмыльнулся. — Нам надо наполнить мой котел.
Морриган, в этот момент вся проклюнувшаяся черными перьями, саркастически пожала плечами.
– Да пожалуйста. Возьмите на трон чудесного ребенка, кой наполовину Туата по крови, наполовину же фомор, как они там на Севере себя называют, — и он послужит расцвету и миру, и величию этой земли.
– Отлично, - сухо сказал Диан Кехт. — Мы доведем пророчество до сведения их шпионов, которые наверняка не замедлят явиться среди нас, и оба народа сделают все возможное, чтобы соединиться брачными узами.
– Диан Кехт, - ответила на это Морриган, - ты умнейший из мужей, но ты глуп, как всякий мужчина. Знаешь, что главное в моем пророчестве?
– Что же, о великая королева? — спросил Дагда вместо промолчавшего врачевателя.
– Да собственно то, что так оно и будет на самом деле.
Тара была полна благородными Туата де Дананн и их женщинами. Нуаду сидел на покрытом резьбой каменном троне, разящая рука его лежала на коленях, и на два пальца от локтя сделана была из серебра. Время от времени Великий Король пошевеливал ею, и тогда взгляды всех устремлялись на это смертоносное, сложносочлененное чудовище.
Выглядел Нуаду плохо — лишь тенью прежнего грозного мужа. Он был нынче сед и изможден. Рядом с троном стоял Диан Кехт, а рядом с Дианом Кехтом — мастер-медник Кредне, и поскольку это не было обычное место обоих, все понимали, что дела Нуаду плохи. Рука, каким бы чудом она ни была и как бы хорошо ни заменяла разящую длань, видимо, причиняла королю страдания.
Сколь ни плотно стояли ряды Туата, им пришлось расступиться, когда привратники возгласили:
– Дорогу Эри, дочери Делбаета!
И вот уже женщина стоит перед королем: на плечах ее алое покрывало с золотой каймой, ремешки сандалий позолочены. Кожа смугла, как у всех, кто дом свой поставил у самого моря. Запястья и щиколотки уже не так тонки, как несколько лет назад, когда к дочери Делбаета сватались юноши со всей Ирландии. Рядом с нею отрок четырнадцати лет, красоты доселе невиданной. Все знают, зачем он здесь, но словеса должны быть произнесены.
– Расскажи нам о рождении твоего сына, женщина, - сказали филиды.