МН или АК и я. Книга 2
Шрифт:
— Садись. Тебе бровь нужно обработать.
Вот честно, мне стало даже как-то обидно (мне-то сейчас не досмеха), но я решила, что уже слишком взрослая, чтобы обижаться. Тем более что решительно не понимала, что такого сказала.
— Ира, — как ни странно, Фернан подошел и послушно опустился на стул, пока я доставала аптечку. — Этот браслет вообще ни на что не годен.
— То есть как?
— То есть так. Он просто греется во время сильных эмоций, но никакого больше свойства у него нет. Ни защитного, ни… кхм, того, о котором упомянула ты.
Я замерла со свеженамоченным
— Проще говоря…
— Проще говоря, Селани надули.
Сказать, что я испытала облегчение — значит, ничего не сказать. Впрочем, облегчение вряд ли можно было сравнить с той отчаянной радостью, которая затопила меня мгновением позже. Значит, приворотный браслет не имеет никакого отношения к нашим отношениям?!
— Почему ты мне ничего не сказал? — поинтересовалась строго, промокая рассеченную бровь сначала влажным бинтиком, затем сухим.
— Ай, — высказалось величество.
— Не верю, — припечатала я с интонациями Станиславского. Просто слишком хитро Фернан на меня смотрел. — Так почему?
— Он был абсолютно безвредный, а ты верила в то, что он тебя защищает, — он вздохнул. — Да и не до него тогда было.
— Поче…
Договорить я не успела: меня притянули к себе, усаживая на колени, из-за чего чуть не получили запечатывающим царапины камушком в глаз.
— Потому что, Ира, ни один браслет в мире не изменит моего к тебе отношения, — серьезно сказал Демаре. — Его вообще ничто не изменит. Так что смирись, собирай вещи и поедем домой.
Ничего себе, заявление! Смирись, собирай вещи и поедем… Что?!
— Поедем домой, — тихо повторил он. — Возражения не принимаются. Я знаю, что у нас сейчас очень непростая ситуация, но я больше не хочу тебя отпускать. Ни на минуту, ни на час, ни тем более на день. Надо побыть одной — запирайся в комнате и будь. Но в комнате, в нашем доме. В доме, где тебя ждут наши девочки.
Завтрак начался с молчания. Такой тишины я не помнила даже на уроках нашей учительницы в младших классах, у которой нельзя было не то что болтать, даже особо шевелиться. Если кто-то начинал ерзать или вертеться, Зинаида Геннадьевна поднимала ребенка, и он стоял до конца урока. Честно говоря, Зинаиде Геннадьевне (с высоты моих прожитых лет и опыта) следовало работать надзирательницей в тюрьме, а не в школе, но сейчас я чувствовала себя существом, гораздо более худшим.
Девочки ни слова не сказали мне вчера… то есть отвечать они отвечали, но это было совершенно неискреннее: показное послушание, от которого я чувствовала себя еще более паршиво. Аделин стало лучше, и это, пожалуй, единственное, что меня сейчас утешало. В остальном…
— Девочки, как вы смотрите на то, чтобы сегодня съездить в город с мирэль Тонэ?
Взгляд Кристин полыхнул возмущением, но она тут же сложила руки на коленях, выпрямилась и произнесла:
— Как скажешь, папочка.
Я открыла было рот, чтобы сказать, что не стоит никуда ехать, если не хочется, но тут же его закрыла. Впервые в жизни я не представляла, что делать
— А что тут у нас?
— Мамочка!
Аделин и Кристин подскочили на стульях, стоило Жизель вплыть в столовую. Впрочем, вплыть — это мягко сказано. Покачивая бедрами, как каравелла на волнах, она приблизилась и обняла малышек, притянув их к себе и расцеловав так горячо, что мне стало еще более тошно. Да, Селани со своим актерским мастерством, видимо, все-таки чему-то ее научила. Мысль об этом пришла в голову и отказывалась уходить, засела занозой.
Зачем жене Алмазного короля брать уроки актерского мастерства?
— Фернан! А где мои приборы? — искренне изумилась она.
Так искренне, что я сама бы поверила.
— Мы не ждали тебя к завтраку, Жизель. Обычно ты встаешь позже.
В отношении жены Фернан выбрал примерно ту же позицию, что девочки— в отношении меня: ВВН. То есть временный вежливый нейтралитет. Вчера он попытался убедить ее в том, что ей лучше переехать, но Жизель, разумеется, сделала так, что об этом стало известно дочерям. Они закатили такую истерику, отмахнуться от которой он просто не смог, в итоге Жизель осталась.
— О, я сама не думала, что так рано проснусь, но мои малышки… я так по ним скучаю! — Она снова прижала забывших про завтрак близняшек к себе. — Каждый вечер засыпаю только с мыслью о том, что завтра наступит новый день, и я увижу вас, мои крошки!
Мне захотелось запустить в нее соусницей, но что-то подсказывало, что это стратегически неверное решение, поэтому я вернулась к оладьям. То, что чуть не распилила тарелку на двое — так это побочный эффект, правда-правда. Не собиралась я так нажимать на нож.
Пока Фернан распоряжался на счет дополнительных приборов, Жизель щебетала на тему, как она счастлива наконец-то завтракать с семьей, а девочки наперебой расспрашивали, что ей снилось, и делились своими снами, я смотрела в тарелку. Возможно, это тоже было стратегически неверное решение, но стратегически верное ко мне пока не приходило. Выпихнуть недомамашу за дверь и окончательно стать для девочек врагом? Нет уж, увольте. А именно этого она и добивается — я читала это в коротких взглядах, которые случайно успевала на себе поймать.
— Что ж, я рада, что и мне наконец-то нашлось место за этим столом. — Жизель опустилась на стул с изяществом лани.
— Жизель.
— Да, Фернан? — Она посмотрела на него так, что мне захотелось запустить в нее уже не соусницей, а тяжелым графином. После чего еще добавить сверху половником.
— Мне казалось, мы с тобой уже все обсудили, — холодно произнес он.
— Мне тоже так казалось. — Жизель передернула плечами, нарезая оладьи. — Но видишь ли, меня совершенно не устраивает, что мне нет места в жизни моих детей, тогда как мирэль Тонэ — есть.