Мне хочется сказки
Шрифт:
— Эстель, ты же должна понимать, что я хотел как лучше!
— Конечно, а получилось как всегда! Как всегда у тебя получается, когда ты хочешь кого-нибудь повеселить, кроме детишек и твоих придурковатых дружков.
— Ну что ты такое говоришь! Они отличные ребята. А смешить детей дано не каждому.
— Взрослых тоже не каждому дано смешить. Тебе не дано.
— Но, Эстель, разве было не забавно, когда огромная волосатая горилла протянула твоей матери цветы! Или она не любит хризантемы? По-моему, ты говорила, что это ее любимые цветы...
—
— Я все равно не понял, почему они все так странно на меня смотрели. — Он обреченно покачал головой. — Знаешь, Эстель, я давно понял, что есть люди, которые разучились смеяться. А это, мне кажется, самое страшное.
— Самое страшное встречаться с человеком, у которого извращенное чувство юмора!
— Но тебе же всегда нравились мои шутки!
— А что мне оставалось делать! — Эстель уже кричала в полный голос, несмотря на поздний час. — Хоть кто-то должен был смеяться! И если бы я не смеялась, когда ты запихивал меня в ноябре в бассейн, то окружающие могли бы подумать, что ты пытаешься причинить мне вред. Я не хотела выглядеть дурой рядом с тобой.
— Значит, все это время ты только делала вид, что тебе весело со мной? — спросил разочарованный и потерянный Ричард. Он всегда считал, что Эстель думает и чувствует так же, как он. А, оказывается, она совсем другая!
— Ну иногда ты очень хорошо шутишь, когда ничего не делаешь, а просто говоришь. — Она попыталась смягчить свои жестокие слова.
— Ты хочешь сказать, что ни взрывающийся торт, ни сработавшая на свадьбе пожарная сигнализация, ни...
— Да, — прервала его Эстель, — это было не смешно.
— Но я ведь так старался!
— Я это знаю. Но, Рич, пойми, все это детские фокусы. Тебе пора повзрослеть. Найти нормальную работу. Купить костюм, в конце концов! Если хочешь, я помогу тебе.
Эстель попыталась обнять его.
Он остановил ее.
— Подожди. Мне... Я должен подумать.
— О чем тут думать! — взорвалась она.
— Мне нравится та жизнь, которую я веду. Я чувствую себя на своем месте.
— Если тебе так нравится твоя жизнь, то, боюсь, в ней нет места для меня. Потому что я не хочу в один прекрасный день оказаться вымазанной в своем собственном свадебном торте. — Она вскочила и выбежала из комнаты.
Ричард бросился за ней, но лишь успел увидеть, как хлопнула входная дверь. Он прижался к двери и изо всей силы ударил по ней кулаком. Слезы текли по его щекам.
Только под утро Эстель удалось уснуть. Она всю ночь проворочалась на смятых простынях. Иногда ей казалось, что в доме холодно, а буквально через минуту одеяло начинало давить на нее и улетало на пол.
Эстель всю ночь думала о том, не слишком ли жестоко она разговаривала с Ричардом. Ей всегда казалось, что она для него не столько любовница, сколько старшая сестра, которая должна следить за непутевым, но очень милым мальчишкой,
Сколько я могу за ним следить! — убеждала себя Эстель. Я хочу нормальную семью, нормальную жизнь. А с ним я не уверена в том, что будет завтра. Я даже не уверена, что сама буду завтра, а не взорвусь после очередного эксперимента с петардами. Неужели он думает, что я смогу родить ему ребенка! Бред. Да ни за что в жизни! Им, конечно, будет весело вдвоем. А мне придется работать и за себя, и за него. Нет, это совсем не то, чего я хочу. Ну и угораздило же меня влюбиться в него тогда! А ведь Рич такой хороший, когда не пытается никого смешить.
Эстель грустно улыбнулась. Последнее, что она увидела перед тем, как заснуть, было сереющее, уже почти осеннее небо.
Из сладких объятий Морфея ее вырвал какой-то странный звук. Похоже, кто-то стучался к ней в окно. Эстель в недоумении села на кровати. Она специально выбрала квартиру на двадцать третьем этаже, чтобы не было слышно никакого шума с улицы. А тут вдруг кто-то стучит...
Птица, что ли? — подумала она. Ну и пусть!
И вновь упала на подушки.
Но стук, разбудивший ее, не прекращался, став более настойчивым.
Эстель бросила недовольный взгляд на часы. Они показывали шесть часов пятнадцать минут утра.
Я из этого голубя сделаю жаркое, зло сказала она себе и встала с кровати, чтобы отогнать назойливую птицу.
Эстель подошла к окну и распахнула шторы. От неожиданности она потеряла равновесие и, чтобы не упасть, ухватилась за подоконник.
Из-за стекла ей улыбался Ричард. В руках он держал огромную охапку роз и протягивал ей.
Эстель поспешила открыть окно.
— Рич! Что это значит?! — закричала она.
Ричард закинул в открытое окно розы, а потом лучезарно улыбнулся Эстель. Он явно был доволен своей выдумкой.
— Подай мне, пожалуйста, руку, — попросил он, явно с трудом удерживая равновесие на каком-то шатком сооружении.
Эстель протянула ему руку. С ее помощью обычно ловкий Ричард неуклюже перевалил через подоконник.
— Зачем ты это сделал?! Ты же панически боишься высоты! — воскликнула она.
— Понимаешь, сейчас не осталось ни чудовищ, ни злодеев, головы которых я бы мог положить к твоим ногам. Поэтому я принес тебе в жертву самое страшное чудовище — свой страх.
— Зачем ты туда полез?! — вновь повторила вопрос Эстель. Она ужасно испугалась за Ричарда. Ведь он был даже без страховки. А что могло бы случиться, если бы он все же не удержал равновесия?
— Я туда полез, чтобы подарить тебе цветы и сказать, что ничего важнее тебя в моей жизни нет!
— А если бы ты упал? Что тогда? Твое расплющенное тело было бы жертвоприношением?
— Но я же не упал! — воскликнул Ричард. Он явно не понимал, какой опасности только что избежал.
— Нет, так жить нельзя! — воскликнула Эстель и бросилась вон из комнаты.