Мне важно этой ночью

Джасс Риччи

– Не время, - бурчу.

Не добавляю, что если не найдем ключи, то наша кровь зальёт этот мраморный пол.

Какой чудовищно безвкусный вычурный дом. В то время, как в жене проснулась медсестра, а моей голове так же непрошенно проснулся риэлтор.

Внезапно в дверь влупил кто-то с улицы. Мы с Диной замерли. Окружены.

– Иди ко мне, - раскрыл медвежьи объятия.
– Ты доверяешь мне?

– Я стараюсь, - прижимается к груди и обнимает руками.

Я склоняюсь к её сладкому ротику и впиваюсь жадным поцелуем. Говорят, что перед смертью не надышишься,

и я был почти уверен, что которая бы из дверей не пала первой - мы мертвы. И когда эта мысль прошла по телу, не осталось ни гнева, ни жажды мести, ни страха, только безумное желание раствориться в ее губах, и обмотать ее тело подобно змею, чтобы стать её живым щитом. Целую ее напористо, жадно, выбивая из ее тела стон, тонущий в моих губах.

Двери пали одновременно. Стали греметь выстрелы.

– Все будет хорошо, - шепчу у ее губ, и мой шепот тонет в звуках выстрелов.

Я пытаюсь утянуть ее из-под перекрестного огня, как кто-то вдруг выхватывает ее из моих рук и пытается утащить.

– Не надо, не сейчас, - всё время пыталась увернуться от моих губ, но я не упускал возможности ещё раз прикоснуться к ней.
– Отпустите!

Дина брыкается, когда чьи-то руки тянут ее куда-то.

Дину уводят, не вижу кто и куда, потом меня минует тучная тень и я понимаю, что это может быть мой трофей.

Тенью шмыгаю за ним.

На улице летняя ночь, я вижу, что Дину ведёт за собой человек в балаклаве, а дальше всё разворачивается в секунды.

Борзый вытягивает руку с пистолетом и целится в неё.

Я бросаюсь на него сзади, накинув наручники на его толстую шею.

Звучит выстрел и я слышу звук падающего тела. За этой тушей не вижу, чьего. Ору как раненный зверь и душу сильнее, затем звучат ещё два выстрела, я теряю равновесие и падаю на землю вместе со своим противником. Ударяюсь об что-то тяжелое и отключаюсь в ту же секунду.

67 глава

Открываю глаза. Потолок. Палата. Противное чувство. Жутко пить хочется. Голова болит. Прикасаюсь пальцами ко лбу и понимаю, что он заклеен сбоку. Тошнота подбирается к горлу. Мне холодно и противно. Что со мной?

Скрип двери. Пытаюсь повернуть голову. Вижу женщину и улыбаюсь.

– Агния Петровна, вы же были в санатории? Что случилось?

– Ты помнишь меня?
– дрожащим голосом спрашивает женщина, и к ее глазам подступают слезы.

Она нерешительно подходит и садится на стул у моей кровати.

И тут я пытаюсь понять, почему именно здесь. Я упала в воду, помню боль и отчаяние, когда барахтались в холодной воде. Меня вытащил какой-то дед. Да. Именно так все было. Но... потом я подавила вскрик отчаяния, который накрыл меня свой черной пеленой. Я была там. Я думала что этот монстр мой муж. Там был отец. А потом...

– Где Дима?

Глаза Агнии Петровны увлажняются еще сильнее и она молча качает головой, не в силах открыть рот и заговорить.

Никогда не любила подобные сцены в фильмах. Я не любитель драмы, мне ее в жизни с головой хватало.

– Где Дима?
– пытаюсь встать, но чувствую, что болит рука и спина ноет.

–

Костя устроил его в военный госпиталь, он считает, что там лучше врачи, - собирается наконец с духом старушка.
– Туда, естественно, никого не пускают.

– Он был ранен, он терял много крови! С ним все хорошо?
– да что же ты будешь делать, я же даже толком пошевелится не могу после того, как меня придавило огромное тело омоновца, который прикрывал меня собой.

– Сделали переливание. У него сломано ребро, огнестрел в плечо, гематомы по всему телу, зашивали бровь и губу. С ним работают лучшие врачи, следователи и психолог. Костя обещал позаботиться о нём и наказал мне заботиться о тебе, милая Дина. Я должна позвать врача? Память вернулась к тебе полностью?

– Вернулась, – пробормотала как можно мягче.

 Но кое-что я всё же попыталась бы забыть. Но как? Хочу отвлечься от терзающих меня мыслей, чтобы не сойти с ума и не разреветься при бабушке. А внутри все разрывается от брезгливости и отчаяния. Почему именно это я не забыла? Эти ужасные руки на моём теле... Зачем мне эти ужасные воспоминания? От тяжелых мыслей появляется жуткое желание почесать кожу. Губкой. И драть ее так, чтобы несколько шаров эпителия сползло. Чтобы кожа обновилась, а я не вспоминала прикосновения того чудовища ко мне. Он прикасался туда, куда мог касаться только мой Димка.

– Где мой отец, вам хоть что-то о нём известно? Хочется верить, что он за решёткой.

Агния Петровна бледнеет.

– Он...
– она вновь не знает, как заговорить.
– У тебя больше нет отца, моя девочка. Но до тех пор, пока есть я, ты не будешь сиротой, - пожилая женщина порывисто хватает и нежно сжимает мою ладонь, - я этого не допущу.

– Как это случилось, - я оцепенела, услышав эту новость.

Упала на подушку и посмотрела в потолок. Я круглая сирота. Жизнь дала трещину по всем фронтам. Только как с этим справиться?

– Костя объяснит тебе сам, меня он не посвящал в подробности, побоялся за мое здоровье. Он же не дал мне даже увидеть моего внука, хотя я умоляла его. Все, что я знаю, это что он был убит в перестрелке.

Я беру Агнию Петровну за руку, чувствую прохладную кожу. Прикасаюсь губами к ладони и понимаю, что несколько капель падают нам на руки.

– Я вас так люблю. Дайте вас обнять.

И как только Агния Петровна прижимает меня к своей груди, я просто плачу навзрыд.

Агния Петровна обнимала и жалела и, кажется, плакала вместе со мной.

– В самом страшном кошмаре я не могла представить, что с вами может случиться такое. Мне так жаль, моя девочка. Но я прослежу за тем, чтобы больше ничего плохого с вами не произошло, - она крепко обнимаее меня, целует в щёку.

Я ей хотела верить. Но часто в нашей жизни случается всё так, что мы не в силах что-то изменить. Вот и сейчас по вине нескольких самодовольных мужиков, с кучей людей случилось самое плохое. Не могу думать о том, что будет дальше. Не сейчас и не сегодня. Я хочу спать, хочу остаться наедине со своей болью и отчаянием. Я не имею права нагружать Агнию Петровну.