Мне всегда везет! Мемуары счастливой женщины
Шрифт:
Он смотрел на мои дипломы, анкету, на меня. Потом сказал:
— Взять-то я вас возьму. Но как же вам будет работаться тут? На этой должности?
— Прекрасно будет работаться, — сказала я.
Я видела, что он мне сочувствует, и заставила себя не разреветься. Да и не из-за чего было — я же получала работу, на остальное плевать. Семьдесят пять рублей в месяц! И я больше не сижу на шее у тети. Что еще нужно для счастья?
А вечером позвонил наш дальний-дальний родственник, работавший в Союзе кино, и предложил должность нормировщицы в Бюро пропаганды советского киноискусства. За 90 рублей в месяц. Естественно, от такого богатства не отказываются.
Я
Я позвонила тому человеку, который благородно брал меня в секретарши, и сказала, что нашла другую работу.
— По специальности? — спросил он.
— Нет, нормировщицей. Но там зарплата девяносто рублей.
Он меня поздравил. Мы попрощались.
А я вот всю жизнь его помню. Хороший человек.
Выйдя на работу, я ожила. Воспрянула духом.
Мне нужен был передых. Прекращение мучений от чувства, что я тунеядка. Тем более Танюся реально и всерьез очень боялась, что я сижу без работы: существовала уголовная статья. Если человек не работал в течение трех месяцев, его могли отправить на исправительно-трудовые работы за тунеядство. Я уже подпадала под статью.
Мы были совсем одни. И нам было страшно.
Все это время поисков работы я словно вела двойную жизнь. Сказалась моя черта характера, которую я тогда еще не осознавала, а сейчас понимаю вполне. В момент трудностей я полностью замыкаюсь в себе. Я не рассказываю о своих испытаниях и мучениях никому — иначе я просто не переживу всего, что мне выпадает. Я делаю вид, что у меня все хорошо. Это не обман, не притворство. Это такой способ спастись. Так вот — никто из моих подруг и друзей даже не догадывались, через какой ужас я прохожу. Я встречалась с друзьями, ходила в компании, как бы даже развлекалась. Мне говорили, что я прекрасно выгляжу.
Я, стало быть, удар держала.
Работа моя заключалась в том, чтобы, сидя в бухгалтерии, заносить в амбарную книгу адреса, по которым рассылались заказы на продукцию Бюро пропаганды: открытки с фотографиями артистов кино и буклеты. Я целыми днями этим занималась. Такое испытание. Был в нем смысл? Наверное. Только я до сих пор его не постигла. Впрочем, другим приходилось гораздо туже. О чем говорить.
Я все мечтала прежде, что, закончив институт, начну писать — рассказы, повести. С одной стороны, займусь наукой, а параллельно буду писать. Но поиски работы и сидение в бухгалтерии завели меня в тупик. Я была не в состоянии думать вообще. Какое-то время просто существовала. Меня вроде и не было тогда…
В начале 1974 года мне предложили перейти в издательский отдел — там же, в Бюро, на должность корректора. Я обрадовалась — это звучало очень обнадеживающе. И даже зарплата оказалась повыше. На деле я сидела в подвале маленькой типографии и целыми днями почти ничего не делала, работа у меня появлялась редко, от силы раз в неделю что-то надо было откорректировать. Однако зарплату платили.
Еще удивительно: на работу нельзя было опаздывать — трудовая дисциплина! Бежишь бегом, чтобы успеть минута в минуту… А потом сидишь целый день без дела. Так «работали» во многих местах: во всяких НИИ, бюро, конторах…
Жизнь продолжалась. Я теперь жила, ничего не планируя и не понимая, что со мной будет дальше. Встречалась с какими-то молодыми людьми, мне делали предложения выйти замуж, которые для меня звучали совершенно бессмысленно…
Я понимала, что
Сколько бы так продолжалось?
У Танюси тем временем начались серьезные проблемы со здоровьем. Она днем как-то держалась, ездила на работу… А к вечеру у нее поднималось давление — катастрофически. И почти каждый вечер приходилось вызывать «скорую». Весь накопившийся стресс, все ее невосполнимые потери, все ее стремление достойно пережить ужасы, трагедии и неприятности — всё проявлялось в этих гипертонических кризах. «Скорая» приезжала, делали уколы магнезии. Через короткое время давление падало, можно было ложиться спать, а я спать почти не могла — от страха за Танюсю. Сидела рядом с ней и слушала: дышит ли.
А дальше…
К началу 1974 года я стала приходить в себя.
Я объяснила себе раз и навсегда: у меня все Хорошо.
Работа — какая-никакая у меня имелась. Я не сидела ни на чьей шее. Одно огорчало: я очень скучала по интеллектуальной деятельности. Казалось бы, на работе, где ничего не надо делать, только присутствовать, можно было бы заняться творчеством. Но — не получалось. Наши типографские женщины с утра громко обсуждали прошедший вечер и ночь с мужьями, планируемые покупки… Потом собирались, шли на близлежащий рынок, покупали еду, готовили обед (!!!), обедали… Душный быт душных теток. У меня не получалось думать. Но, к счастью, удавалось читать.
В начале марта 1974-го выдалось сразу несколько выходных: Женский день плюс суббота — воскресенье. Я собиралась пойти в гости к подруге отмечать 8 Марта.
Надо сказать, что все отмечания чего бы то ни было в те времена сводились исключительно к выпивке. Собирались парни-девушки, выпивали… Разбредались по комнатам. У кого не было пары, продолжал выпивать… Мне всегда жалко было времени на подобное веселье. Скучно непьющему человеку среди пьяных. А — повторю — поколение наше пило. И очень крепко. И малообразованные, и студенты, и молодые специалисты… То ли от скуки, то ли от безысходности… Не берусь анализировать. Только констатирую факт.
В любом случае — я обещала быть на вечеринке.
Танюся вдруг взмолилась:
— Помоги мне доехать до Ларисы Ефимовны.
Лариса Ефимовна Трофимова была вдовой ее любимого начальника Захара Трофимовича. Они порой созванивались, но встречались редко. И вот сейчас Танюся собралась навестить Ларису Ефимовну, а одна из-за плохого самочувствия ехать опасалась. Я очень долго отговаривалась, но она так жалобно просила меня… Я подумала: «Ладно, наряжусь на вечеринку, съезжу с Танюсей к ее знакомой, посижу-поскучаю, пока они пообщаются, потом отвезу ее домой, и сразу в свои гости».
Поехали.
…Дверь нам открыл крупный молодой человек в тренировочных штанах с обвисшими коленями, непричесанный. Ха! Тот самый замечательный и примерный мальчик Тёмочка… Вырос-то как!
Он как-то охнул и убежал в свою комнату, впустив нас. Вернулся через пару минут уже в джинсах (то есть при полном параде), умытый…
Танюся и Лариса Ефимовна немедленно удалились, оживленно беседуя, а мы отправились в комнату Тёмы и принялись общаться.
…Он позвонил мне через день после нашего знакомства. Выдерживал время. Я к тому моменту поняла, что влюбилась по уши. Мало того — я думала о том, что встретила человека, от которого мечтала бы иметь детей. Такое чувство — понимание, что встретила отца своих детей — возникло у меня впервые.