Мнимая невеста
Шрифт:
— О том, что он исчез? Разумеется, придется. Мы не сможем скрыть этого.
— А как же гости?
— О них не может быть и речи. Когда мачеха узнает, ей будет не до гостей. — Леоне посмотрел на часы. — Поздновато, но праздник придется отменить. Займитесь этим, а я пойду поговорю с мачехой. Я дам вам список гостей, вы обзвоните их и объясните, что мы не можем их принять, потому что мачеха приболела. Думаю, они поймут. — Он вышел из машины. — Пойдемте. Нельзя терять ни минуты.
Робея перед возложенной на нее задачей, Аликс все же была благодарна ему за доверие. Так она хотя бы могла отвлечься от
Для синьоры это будет жестоким ударом, и все достигнутое теперь пойдет насмарку. Она будет потрясена, разбита, подавлена. Аликс вдруг почувствовала, что ей жаль Леоне — ведь на него придется основной удар, падет вся тяжесть предстоящей вины.
Микеле не разделит с ним ответственности, а сама Аликс уедет отсюда. Но когда? Сегодня? Или завтра утром? Теперь синьора вряд ли захочет видеть ее. Она уедет и снова будет свободна. Свободна и… одинока. Ужасно одинока. От письменного стола Леоне, стоящего у окна, где она сидела, ей хорошо была видна кипарисовая аллея и фонтан с его переливчатыми каскадами и дальний угол парка, где однажды… нет, дважды… Леоне был так внимателен к ней. Завтра все это останется здесь, а ее уже не будет. Она здесь чужая и никогда не станет своей. Интересно, припомнит ли когда-нибудь кто-то из Париджи ее имя?
Обзвонив гостей, Аликс тихо сидела, со страхом ожидая возвращения Леоне. Наконец дверь отворилась, она порывисто повернулась и увидела на пороге… Венецию.
На ней пока не было вечернего платья, но волосы были тщательно убраны в изысканную прическу.
— Скажи мне, пожалуйста, что такое у нас происходит? Или, вернее, почему ничего не происходит? — накинулась она с расспросами на Аликс. — Я уже успела сделать прическу, а тут и с места ничего не сдвинулось! Столы не накрыты, напитки не расставлены. О чем вообще думает прислуга? Время-то идет. И где Микеле? И Леоне? И тетя Дора? И что вообще…
— Боюсь, у нас кое-что произошло, — сказала Аликс. — Вечер отменяется. Леоне попросил меня обзвонить гостей, и я только что сделала это. Он сейчас у твоей тети. Она, должно быть, тяжело перенесла этот удар. Дело в том, что Микеле исчез.
— Исчез?! — Венеция медленно вошла в комнату. — О чем это ты? Как это — исчез? Разве так поступают?
— Микеле поступает, — сказала Аликс. — Как тебе известно, мы после обеда поехали прогуляться. Он отвез меня в город, там мы выпили кофе. Потом он отлучился к себе домой и уже не вернулся, а ко мне прислал таксиста с запиской. В ней говорилось, что он уезжает и что таксист привезет меня сюда. Я ничего не могла поделать. Узнала только, что он забрал из квартиры свои вещи. Я вернулась, и вот Леоне сейчас рассказывает новости синьоре.
Аликс сама не понимала, почему не рассказала Венеции всей правды — то ли из чувства самосохранения, то ли из уважения к Леоне. Венеция сначала нахмурилась, но потом глаза ее вдруг просияли, словно она испытала долгожданное облегчение.
— Ага! — радостно воскликнула она. — Значит, Микеле все-таки не вынес! Ну что ж, я не осуждаю его. Кажется, тетя Дора совсем допекла его своими восторгами на твой счет. Ни один мужчина такого бы не выдержал. А тебе, дорогая, перед тем как приезжать сюда, следовало получше
— Не одна я такая на белом свете, так что уж как-нибудь переживу, — сухо заметила Аликс.
Глазки Венеции снова заблестели.
— Значит, все-таки он тебя бросил? Он сообщил тебе об этом в записке? Выходит, он сбежал не из дома, а от тебя?
— Да, от меня.
— Тогда, я скажу, ты держишься на удивление спокойно. Правда, говорят, англичане все такие. И все-таки жаль тебя, бедняжку. Я скажу Леоне, чтобы он был внимательнее к тебе. Впрочем, ты теперь вряд ли здесь останешься. Даже если Микеле вернется. А он вернется обязательно. Ему просто деваться некуда.
— Как это — некуда деваться?
Венеция передернула плечиком:
— Из-за денег, разумеется. Из-за чего же еще?
— Из-за денег? Разве его волнует этот вопрос? Мне показалось, он не испытывает финансовых затруднений, — недоумевала Аликс.
— Может, и не испытывает. Только разве ты не знала, что он находится на содержании у Леоне? Его часть наследства задействована в «Париджи Камеос», и он может получить ее лишь по достижении двадцати пяти лет.
— Этого я не знала, — призналась Аликс.
— Да ты и не интересовалась-то никогда. Но дела обстоят именно так. Леоне выдает ему на расходы. Только так и можно прижать его, когда он вернется. А уж Леоне прижмет обязательно, в этом не сомневайся.
— Но из письма Микеле явствует, что он не намерен возвращаться. Быть может, он собирается найти себе работу, — возразила Аликс.
— Работу?! Микеле? Да ты что, смеешься? Ты бы еще сказала, что я найду себе работу, — презрительно усмехнулась Венеция, но тут же притихла, так как в комнату вошел Леоне.
По его каменному лицу Аликс поняла, что не напрасно жалела его. Венеция сочувственно залопотала:
— Ну что там, дорогой? Как тетя Дора? Наверное, сражена новостью?
Леоне кивнул:
— Боюсь, все очень плохо. — Он посмотрел на Аликс, потом на телефонный аппарат. — Все в порядке? — И, обращаясь к Венеции, спросил: — Аликс сказала тебе, что придется отменить вечер?
— Конечно, нужно отменить, — понимающе закивала она. — Но Микеле… Каков, а?! Я бы убила его, честное слово! Так поступить с тетей Дорой! И с Аликс! А она так мужественно держится. Представляю, как это, должно быть, тяжело — получить такой плевок. Как ты считаешь, дорогой, мне пойти сейчас к тете Доре?
— Нет, сейчас не надо. Она хочет видеть Аликс. — Осторожно взяв Венецию за плечи и проводив ее к двери, Леоне сказал: — Жаль, если пропадут такая прическа и платье, которым ты наверняка собиралась сразить нас всех наповал. Почему бы тебе не позвонить Джиральдо? Пусть он пригласит тебя поужинать.
— Ах, Леоне, ну разве я могу, когда тетя Дора… — Венеция явно боролась с соблазном. — Хотя, быть может, она не сочтет меня такой бессердечной…
— Я постараюсь сделать так, чтобы она поняла. Поезжай, пусть Джиральдо порадуется. — Леоне решительно закрыл за нею дверь и повернулся к Аликс.