Много шума и... ничего
Шрифт:
Наконец крики за дверью смолкли, видимо, Суреныч устал. Андрей понял, что настал его час. Поднявшись с места, он мигом оказался у двери. Предварительно оглядев в глазок площадку, Андрей отпер дверь и бросился вон из квартиры. К сожалению, в глазок он не заметил притаившегося на коврике кота, который, видимо, пришел в гости к бабушкиному. Споткнувшись о несчастное животное, Андрей полетел вперед, угодив головой прямо в колено поднимавшегося слесаря, которого притащил Суреныч.
От неожиданности слесарь взмахнул руками и стукнул чемоданчиком с инструментами шедшего за ним Суреныча по лбу. Послышался глухой
Всю эту картину безмолвно наблюдала Фимина бабушка, словно окаменевшая на пороге своей квартиры. Первым пошевелился слесарь. Он поднял голову и заныл:
— Поможет мне кто-нибудь или нет?
Бабушка и без слухового аппарата как-то догадалась, что от нее требуется, и попыталась стащить со слесаря своего долгожданного родственника. Увы, сил у старушки на это не хватило. Однако она все же потревожила несчастного Андрея, который с ужасом почувствовал, что содержимое его желудка окончательно решило с ним расстаться и стремительно двинулось к горлу… От избытка всевозможных чувств он дернул ногой и случайно сшиб бабушку, которая рухнула на Суреныча, увеличив кучу-малу.
— Ну и денек сегодня, — послышался мужской голос, и внезапно Андрею стало легче дышать.
До конца не веря своему счастью, Андрей поднялся на четвереньки и таким способом двинулся прочь. Лишь миновав два лестничных пролета, он решился принять вертикальное положение и, наконец приняв его, помчался со всей доступной наглотавшемуся орехов гусю скоростью.
К палаточному городку мы с Васькой подъехали уже ближе к вечеру. Целый день мы угробили по требованию Васи на дежурство в гараже, куда привел нас утром Суреныч. Лысый и Толстый там так и не появились, чему я была даже рада, потому что не представляла, как они отреагируют на наше появление. В общем, целый день я промучилась, но Васька был неумолим. Оставить же его одного мне не позволяла моя сестринская любовь к нему. И лишь когда стало вечереть, мое терпение лопнуло и я потребовала от Васьки перестать валять дурака. Как ни странно, он согласился.
Возле нашей палатки мы увидели горестно сгорбившегося Андрея, который с явным отвращением чистил огромную рыбу.
— Как успехи? — вяло поинтересовался он у нас.
Андрей оживился, только когда мы мимоходом описали наших предполагаемых убийц.
— Говорите, что один маленький и лысый, а другой толстый и носатый? — переспросил он. — А машина, которую они купили, была желтая с помятой дверцей?
— Да, — подтвердил Васька. — А ты их тоже видел?
— Кажется, да, — неуверенно кивнул Андрей.
— Как это «кажется»? — удивилась я. — Либо ты их видел, либо нет.
— Не до того мне было, — рявкнул Андрей. — Ты бы тоже не стала по сторонам глазеть, если бы на тебя Суреныч свалился.
Мы с Васькой потрясение молчали.
— А Фима знает? — нерешительно произнес Вася.
— Что знает? — раздраженно спросил Андрей. — Он же здесь оставался, Суреныч
Андрей явно пребывал в скверном расположении духа. По собственному опыту зная, что подобное настроение у мужчин обычно вызывает голод, я участливо спросила:
— Ты, должно быть, хочешь есть? Сейчас я тебя покормлю. По дороге мы купили булочек с изюмом, хочешь?
Реакция Андрея меня всерьез озадачила, он метнул на пакет откровенно ненавидящий взгляд, вышиб его из моих рук и стал с яростью топтать ногами.
Завершив последнее па, окончательно похоронившее булочки в песке, он торжествующе поглядел на нас. Потом как ни в чем не бывало сказал:
— Я забыл вас предупредить, что в этой жизни я ненавижу всего две вещи: выпечку и чай. Пообещайте, что никогда в ближайшие несколько лет не будете ни предлагать их мне, ни даже упоминать об их существовании.
Мы с Васькой, напуганные его реакцией, охотно пообещали, и мир был восстановлен.
— Значит, теперь надо ждать визита ваших убийц? — поинтересовался Андрей.
Мне его хладнокровие показалось даже обидным. Ну конечно, если бы собирались пришить его самого, он бы так спокойно тут не рассиживался.
Наверняка поднял бы на ноги всю милицию, требуя себе охрану. При мысли о милиции на душе как-то потеплело. Ругаем мы ее, родимую, а как прижмет, все равно бежим к ней за помощью. Больше-то некуда.
— Если убийцы приедут, то, конечно, ночью, это их любимое время суток, — продолжал рассуждать совершенно бесчувственный Андрей. — Надо их подкараулить и расправиться с ними.
— И как ты себе это представляешь? — поинтересовался у него Васька.
— Очень просто! — отбрасывая в сторону рыбу, воскликнул Андрей. — Дорога тут всего одна. Мы разбросаем много гвоздей и битого стекла на дороге и прикроем их чем-нибудь, а сами спрячемся за кустами, что растут вдоль дороги. А когда увидим машину ваших убийц, сдернем покрывало, и покрышкам вражеской машины придет конец.
— И что им помешает добраться до нас пешком? — ехидно поинтересовалась я. — И вообще, как мы в темноте увидим, что это именно та машина?
— А что ты предлагаешь? — обиделся Андрей.
— Для начала я предлагаю перебраться на эту ночь в другое место. Суреныч мог описать им наш ночлег, а мы возьмем и переедем. Тогда они нас не найдут.
— Ладно, — вяло согласился Андрей. — Это тоже план.
И мы пошли искать желающих обменяться с нами на эту ночь домиками. Дело это было не простым, так как в кандидаты годились только люди неприятные — их было бы не жалко, в случае если убийцы, спутав их с нами, убили. Однако все неприятные люди непонятно почему цеплялись за свои домики и никак не хотели войти в наше положение. Впрочем, на то они и были неприятными.
— Придется переехать в палатку, — констатировал Андрей. — Хорошо хоть дождь прекратился. Пошли выберем место поприличнее.
Блуждая по палаточному городку, мы наткнулись на Суреныча. При виде него мы все трое побледнели и попытались скрыться. Но не тут-то было.
Суреныч, напротив, был в приподнятом настроении и в руках держал нечто напоминавшее букет.
— Ребята, зовите своих родителей, — воскликнул он. — Я приглашаю вас к себе. Есть что обмыть.
Мы молча уставились на него, потом Васька понимающе заулыбался.