Много шума из косметички

Александрова Наталья Николаевна

Вера попятилась, но за спиной у нее уже вырос проводник.

– Вот он! – воскликнула девушка, показывая на прилизанного. – Вот кто у меня кошелек украл!

– Михалыч, – обиженно запричитал вор. – Ты, надеюсь, ей не веришь? Ты же меня сколько лет знаешь!

– А как же! – осклабился проводник, наступая на Веру. – Я тебя, Саквояж, с самого девяносто четвертого года знаю и имею насчет тебя исключительно хорошие отзывы. Только ты, Саквояж, поаккуратнее работай, чтобы не было касательно тебя этих… жалоб и предложений!

Мне они, сам понимаешь, ни к чему!

Вера попыталась обойти проводника, но он прочно перегородил ей дорогу.

– Твоя правда, Михалыч! – погрустнел прилизанный. – Насчет жалоб и особенно предложений ты, как всегда, прав. Хотя одно предложение у меня все же имеется. Это ведь у нас сейчас будет двести четырнадцатый километр?

– Точно! – ухмыльнулся проводник. – Ты, Саквояж, эту дорогу изучил, как свои приблизительно пять пальцев. Вот что значит – опыт и практика!

– А на двести шестнадцатом путь идет на подъем, – рассудительно продолжил Саквояж.

– И опять в самую точку! – одобрил проводник. – Только, Саквояж, если ты чего задумал, я об этом знать не хочу. У меня, сам понимаешь, работа. И исключительно хорошие отзывы.

Он хотел добавить еще что-то, но в это время дверь тамбура открылась, и в нем появилась крупная широкоплечая тетка лет шестидесяти в розовом халате, с махровым полотенцем на плече.

– Помогите! – вскрикнула Вера, кинувшись к ней.

Женщина, однако, решительно ее отодвинула и процедила ледяным голосом:

– Нечего меня тут втягивать в свои шашни! Я женщина приличная, воспитанная, всякой ерундой не интересуюсь! Даже замужем не была исключительно ни разу!

Затем она повернулась к проводнику и добавила совсем другим тоном:

– А вот что туалет в вашем вагоне закрыт, это непорядок!

– Туалеты открою после Бобровска! – отрезал тот, давая понять, что не собирается вступать в дискуссии.

Тетка поджала губы и непонятным образом исчезла из тамбура. Вера попыталась было последовать за ней, но прилизанный вор ухватил ее за шею и прижал к стене.

– Ты куда это намылилась? – прошипел в самое ухо. – Незачем тебе туда! Тебе сейчас совсем в другую сторону!

Вера пыталась вырваться, но вор держал ее, как в железных клещах.

– Михалыч, – проговорил он через ее голову. – Чтой-то душно у тебя в тамбуре. Ты бы дверку приоткрыл!

– Приоткрыть – это можно, – солидно кивнул проводник. – Почему не приоткрыть. Только ежели ты еще чего задумал – я насчет этого не знаю и знать не хочу!

Он открыл входную дверь, и в тамбур ворвался ночной ветер, стук колес сделался громче и ближе, в проеме промелькнул далекий огонек.

Проводник отступил от двери и вышел из тамбура, через плечо бросив вору:

– Потом сам закроешь! И помни – я ничего о твоих делах не знаю!

Саквояж подтащил Веру к открытой двери. Она попыталась вцепиться

в притолоку, но он легко оторвал ее, вытеснил на подножку. Поезд немного замедлил ход, стук колес стал реже и отчетливее. Вор толкнул Веру плечом, она потеряла равновесие и полетела в темноту.

Через секунду она ударилась боком о насыпь, покатилась по ней, стараясь сгруппироваться, закрыть руками голову. Несколько секунд она катилась, обдирая бока и руки о гравий, и наконец замерла, распластавшись на пыльной сухой траве.

Очень долго лежала так, слушая, как мимо проносится поезд.

Наконец все затихло, и наступила звенящая, гулкая тишина, какой она не слышала много лет. Только кузнечик осторожно застрекотал, когда вдали стих грохот поезда.

Высоко в небе сияли густой россыпью звезды.

Вера перевела дыхание и села.

Все тело горело и ныло от ушибов, голова кружилась, но серьезных повреждений как будто не было. Она встала, сделала несколько неуверенных шагов и пошла вперед – сама не зная куда, чтобы только не оставаться на месте.

Вскоре далеко впереди она увидела тусклый огонек и прибавила шагу. Теперь у нее была хоть какая-то цель. С каждым шагом голова кружилась все сильнее, в ушах бухало, но она шла и шла, понимая, что если остановится и присядет, больше уже не сможет подняться.

Огонек рос, и приближался, и вскоре превратился в одинокое окно.

Вера шла к этому окну, оступаясь и спотыкаясь, преодолевая дурноту и слабость, и наконец разглядела домик, жалкую покосившуюся хибарку. Возле нее не было ни цветов, ни кустов, только дощатый сарай да еще какая-то пристройка. Теряя последние силы, Вера дотащилась до дверей, облокотилась о притолоку и постучала.

Открыли ей очень быстро.

Вера не разглядела стоявшего в дверях человека – вокруг было темно, а у него в руках был яркий фонарь, направленный прямо ей в лицо.

– Это кто же это? – проговорил хриплый мужской голос.

Вера хотела ответить, но силы окончательно оставили ее, и она потеряла сознание.

Когда Вера пришла в себя, она очень долго пыталась вспомнить, где находится.

Низкий закопченный потолок, голая лампочка без абажура, маленькие окошки… нет, никогда прежде она не была в этой комнате!

С трудом приподнявшись на локте, она проговорила чужим неуверенным голосом:

– Где… где я?

Возле кровати появился незнакомый мужчина с мрачным небритым лицом и прохрипел:

– Ну вот, наконец очухалась! Сколько можно валяться? Я за тобой ходить не нанимался!

– Где я? – повторила она, с ужасом оглядывая комнату. – Как я сюда попала? Кто вы такой?

– Вот интересно! – процедил мужчина. – Сама ко мне посреди ночи притащилась, и сама меня расспрашивает!

– Посреди ночи? – переспросила Вера.