Многоэтажка
Шрифт:
Затем я понюхал себя под мышкой и тут же с отвращением скривился.
— М-да, таким запахом только собак со следа сбивать. С другой стороны, в сравнении с остальной вонью не так уж и плохо.
Взяв свисавшую с деревянной рамы тряпку, я промочил ее водой, старательно обтер ступни и обулся. Для остального тела такой операции точно бы не хватило, так что пришлось достать тазик, залить туда разогретую солнцем воду на дне пятилитровой бутылки и накрошить кускового хозяйственного мыла.
Воду следовало экономить. К счастью, этого вполне хватило, чтобы
— Ну вот, другое дело, — хмыкнул я, глянув в треснувшее зеркало. — Теперь закинемся топливом.
Я вытащил из-под навеса старый жестяной стул, поставил на него походную плитку, сверху водрузил небольшую эмалированную кастрюльку с водой и открыл сумку с запасами.
— Негусто, — заключил я в итоге и порылся в лапше. — Чтоб меня, одна говяжья осталась? А, плевать, все равно в желудке все одинаково.
Дождавшись, когда закипит вода, я открыл пакетик с лапшой и достал оттуда два пакетика поменьше: с приправой и с овощами. Уж не знаю, какие там овощи, но хотя бы их видимость уже придавала каплю аппетитности.
В нос ударило перцем. Чихнув, я отправил все это в воду, аккуратно поместил внутрь брусок лапши, уменьшил огонь и засек на часах пять минут.
Честно говоря, стоило запаху «бульона» распространиться по округе, как живот заурчал, причем одновременно от голода и от тошноты. За последнее время я сожрал столько этого мусора, что не удивился бы, если бы в желудке появилась парочка прожженных этой химозой дыр.
Но нам ли выбирать?
Пропищал таймер. Я выключил огонь, снял кастрюлю с плитки и поставил ее перед собой, вытянув из кармана пару палочек для еды.
Первая проба.
— Мм-м, вкуснота, — пробормотал я, выдавив из себя радостную улыбку.
Самовнушение – страшная сила. Говорят, однажды один парень проиграл в споре, и ему пришлось съесть целую миску собачьего дерьма. Так вот чтобы сделать это, он представил себе, что ест его любимый печеночный паштет, и у него получилось. Проблема в том, что он так себе это внушил, что потом не мог избавиться от желания отведать добавки, и пару раз его даже поймали за собиранием собачьего кала на улице.
Конечно, потом он ни разу не попадался, зато стал заядлым собачником и даже выпустил свою марку натурального собачьего корма с разными вкусовыми добавками. Видимо, решил разнообразить рацион.
Погрузившись в свои мысли, я не заметил, как прикончил всю порцию. Посуду я мыть не стал. Во-первых, чтобы экономить воду, а во-вторых, зачем ее мыть, если все само отмоется при следующей готовке?
Логично, я думаю.
Убрав все обратно под навес, я приоделся в чистое – точнее, в то, что успело отстоятся на свежем воздухе пару недель, – и плеснул себе в стакан остатки дешевого красного вина из бутылки.
Небольшой градус как раз подходил для поднятия бодрости. С
— Запасы заканчиваются.
Плечи невольно опустились.
Я подошел к краю крыши и взглянул вниз. Я так часто это делал, что от высоты голова давно не кружилась. Разве что все чаще появлялось желание сделать еще шаг.
— А что плохого? — прошептал я самому себе. — Я ведь устал. Нет, правда устал. Очень сильно… Никто не посмеет меня за это осуждать. Я сделал все, что мог. Когда наступит моя очередь отдохнуть? Вы все ушли, оставили меня здесь одного, поэтому вы не имеете права меня осуждать…
Внезапно затрезвонил будильник на часах, знаменуя полдень.
Я вздрогнул. Этот писк вывел меня из транса, и я обнаружил свою ногу в воздухе прямо над бездной. Резкий страх пронзительно кольнул сердце, и я в ужасе отстранился, рухнув спиной на крышу.
— Снова ты за свое…
Дыхание срывалось. Страх перед смертью медленно сменял страх перед собственной глупостью. Я едва не совершил худшую ошибку, едва не бросил ее одну, как бросили нас все остальные когда-то.
В горле встал колючий ком. Перед глазами все поплыло от слез, и я поспешил взять себя в руки, заталкивая слабую, настоящую, версию себя обратно в глубины подсознания.
— Соберись, тряпка!
Я похлопал себя по щекам, после чего расслабился и посмотрел на безмятежное небо.
— Это все только в твоей голове. Да, лишь в голове… Когда дни похожи одни на другой, появляется впечатление, что это не они однообразны, а один и тот же день повторяется раз за разом. Это вызывает давление на психику. Ни больше, ни меньше. Время по-прежнему идет.
Я уставился на часы.
Цифры сменялись каждую секунду.
Семь, восемь, девять, десять, одиннадцать…
— Время идет, — повторил я, пытаясь справиться с мечущейся в груди паникой.
Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать…
— Да, время идет…
Выдохнув, я поднялся на ноги и перевел взгляд ниже. В отличие от неба, на земле не было никакой красоты и безмятежности. Скорее уж одно отчаяние. Покосившиеся здания, заросшие улицы, погнувшиеся фонарные столбы. И дороги – да, дороги.
Помню, в школе один из учителей на уроке сравнивал дороги с жилами человечества. Мол, они соединяют людей в один огромный великий организм, правящий целым миром.
— Ну и где теперь твой мир, а? — хихикнул я. — В заднице. Там, где и все мы. Что бы ты сказал теперь, старый мудень? Посмотри на них. Они ссохлись, потрескались, обратились в ничто.
Если это его жилы, то человечество – обычный брошенный труп, пустая оболочка, которую пожрет природа и не подавится.
— Никакие мы не правители мира, несчастный ты маразматик. Мы и собой-то править не в силах.
Подняв бутылку, я замахнулся изо всех сил и отправил ее в полет. Она пролетела по воздуху, сверкая на свету темными гранями, пока не врезалась в крышу ближайшего магазинчика, с хлопком разлетевшись на осколки.