Многогранный М.Ф.Ахундов: убежденный русофил, иранский патриот и зачинатель «азербайджанской» идентичности
Шрифт:
Думается, что Наргиз Джаббарлы близка к истине в своем утверждении о том, что в заключении данного брака решающую роль сыграла не столько любовь, сколько желание Мирзы Фатали выполнить свой моральный долг перед Гаджи Алескером. К тому же, по свидетельству близких родственников Ахундова, уже неизлечимо больной Гаджи Алескер непосредственно перед смертью вызвал Фатали из Тифлиса в Шеки. И фактически на смертном одре он попросил, чтобы после своей кончины Фатали заботился и опекал его трех детей, в том числе Тубу. По сути, это было последнее желание Гаджи Алескера. А Фатали никогда не забывал людей, сыгравших ту или иную положительную роль в его судьбе, считая себя их должником. Подтверждением тому является его почтительное отношение к Мирзе Шафи, барону Розену, наместнику Воронцову и др. О них он с теплотой отзывался до конца своей жизни. Не вызывает сомнения, среди этих людей на первом месте стоял Гаджи Алескер, просьбу которого Фатали не мог не выполнить. Поэтому
50
Nrgiz Cabbarli. Axundzad sxsiyyti. S. 79.
Другое дело, что созданную в результате этого брака семью с большой натяжкой можно было считать счастливой. Достаточно отметить, что в этом браке родилось 13 детей, 11 из которых скончались еще в младенчестве. Выжили только двое – сын Рашид и дочь Нисабейим. Скорее всего, причиной тому являлось близкое кровное родство супругов. Как бы то ни было, все это накладывало свой отпечаток на семейную жизнь Мирзы Фатали с Тубу ханым. По свидетельству близких к семье людей, в их доме почти все время царила атмосфера печали и отчаяния. По крайней мере, не от хорошей жизни в 1848 году Мирза Фатали женился второй раз на Назлы бейим, которая была представительницей рода последнего правителя Гянджи Джавад хана. Впрочем, и этот брак Мирзы Фатали оказался неудачным, поскольку, будучи еще в положении, Назлыбейим, фактически развелась с мужем и вернулась обратно к своим родственникам в Гянджу. Здесь же она родила единственную дочь – Сейрабейим.
В этих условиях Ахундов полностью погружался в работу, находя в ней утешение и возможность хотя бы на время забыть о неприятностях в личной жизни. По этой причине он брался за выполнение самых разнообразных поручений колониальных властей, отправляясь в длительные, а иногда и опасные для жизни служебные командировки в отдаленные районы Южного Кавказа, где в самом разгаре была война с горцами.
Правда, в эти годы Ахундов бывал и зарубежных командировках. В частности, с 4 ноября 1848 года по 7 марта 1849 года он находился в Иране, сопровождая генерал-лейтенанта Шиллинга, отправленного в Тегеран с письмом от Николая I к новому иранскому правителю Насреддин-шаху по случаю его вступления на престол. Воспользовавшись этой поездкой, Ахундов также побывал в Хамне и встретился со своими сестрами.
По утверждению М. Рафили, примерно к этому периоду, 1846 году относится и попытка создания масонской ложи со стороны Ахундова. По этому поводу М. Рафили, в частности, пишет: «Сердце Ахундова билось тревожно. Он стал образованным человеком. Но сможет ли он один повести народ по пути цивилизации? Что может сделать переводчик восточных языков? Отказаться от службы, пойти в народ? А что он скажет ему? Куда позовет? И пойдет ли народ за ним? Нет! Прежде чем поднимать народ на борьбу, надо видеть цель, надо иметь силы, надо собрать вокруг себя единомышленников… И Ахундов решил организовать масонскую ложу. Он станет встречаться со своими друзьями, обсуждать с ними важные вопросы, решать народные дела. Они будут собирать вокруг себя лучших людей страны, откроют школу, начнут издавать газету, по примеру русских создадут театр, будут учить народ. Мечта воспламеняла воображение Ахундова. Ему уже казалось, что сотни людей, побывавших в Петербурге, Москве, служивших в армии, в канцеляриях, подобно ему стремящихся помочь народу, борются вместе с ним, осуществляют свои прекрасные мечты: народ идет не в мечеть, а в театр, грамотность распространяется по стране, исчезают варварские обычаи… Над странами Востока поднимается великое солнце – солнце просвещения». 51
51
Рафили М. М.Ф.Ахундов. Жизнь и творчество. С. 62.
Но следует сразу же отметить, что это утверждение М. Рафили не подтверждается другими источниками. К тому же маловероятно, что сверхосторожный Ахундов, который дорожил своей должностью и избегал любых действий, ставящих его служебное положение под удар, будучи царским чиновником, пошел бы на подобную авантюру. Тем более что в 1845 году он по неизвестной причине был уволен со службы, но с 1 марта 1846 года был вновь восстановлен в должности переводчика в канцелярии Кавказского наместника. 52
52
Qasimzad F. M.F. Axundovun hyat v yaradiciligi. S. 63.
Как бы то ни было, не вызывает сомнений, что 40-е годы XIX века были
Поэтому трудно не согласиться с известным американским исследователем истории Азербайджана Тадеушом Свентоховским, который считает большим «счастьем» для азербайджанских тюрков то обстоятельство, что появившаяся лишь в середине XIX века азербайджанская национальная интеллигенция, уже на начальном этапе своего становления «произвела человека такого блестящего ума и художественных способностей, как Мирза Фатали Ахундов». 53
Глава
53
Свентоховский Т. Русское правление, модернизаторские элиты и становление национальной идентичности в Азербайджане //Азербайджан и Россия: общества и государства. М., 2001. С. 13.
II
. Комедии Ахундова – отправная точка
«русского проекта» по становлению
«азербайджанской» идентичности
40-е гг. XIX века ознаменовались кардинальными переменами в колониальной политике России в Азербайджане, которые были обусловлены желанием царизма ускорить процесс интеграции региона в единое правовое пространство империи. В частности, с целью упрочения «спаянности» региона с империей, был дан старт административно-судебным реформам.
В этой связи следует напомнить, что вскоре после присоединения Грузии к России, 12 сентября 1801 года Александр I подписал манифест «К грузинскому народу» 54 , который предусматривал преобразование внутреннего управления в Грузии, и введение в ней системы управления, хотя и не идентичной, но весьма схожей с внутренними губерниями Российской империи.
Что же касается Азербайджана, то царскому правительству пришлось несколько отступить от традиционного в таких случаях сценария административных преобразований, что было продиктовано серьезными ментальными и религиозно-культурными различиями между местным населением и русскими. Ведь в условиях, когда христианская по своей сути российская власть «внутренне была чужда мусульманам» 55 , требовался определенный переходный этап для подготовки населения к восприятию общеимперских начал управления.
54
История России XIX – начала ХХ века. М., 1998. С. 187.
55
Сахаров А.М. Образование и развитие Российского государства в XIV-XVII вв. М., 1969. С. 211.
По этой причине, несмотря на уничтожение всех ранее существовавших на территории страны ханств, с внедрением общероссийских начал управления в Азербайджане все же пришлось несколько повременить. Временно сохранив в силе действия основных принципов шариата и отдельных элементов прежней административной системы, царское правительство решило выиграть время для подготовки местного населения «к замене этих обычаев правильным законодательством». 56
В соответствии с этой политикой, после аннексии Северного Азербайджана Россией, ханства были «трансформированы» в провинции или округа. Всего на территории страны было образовано девять провинций – Бакинская, Губинская, Дербендская, Ширванская, Шекинская, Карабахская, Талышская, Иреванская и Нахчыванская, а также Елизаветпольский (Гянджинский) округ, границы которых в основном совпадали с границами бывших одноименных ханств. Кроме того, были созданы Джаро-Балакенская область и две дистанции: Газахская и Шамшадильская.
56
Кавказская война: уроки истории и современность. Материалы научной конференции. Краснодар, 1994. С. 270.