Многоликость
Шрифт:
Разозлившись на себя, он подошел к телефону и набрал номер клиники.
По договоренности с главврачом ему отвели отдельную палату. Уже через четыре с половиной часа были готовы анализы. Евгений Максимович настоял, чтобы взяли больше проб крови, и подсказал, что и как следует искать. Ослабев еще, попросил, чтобы ему ввели витамины. Он устал и от болезни, и от напряженности ожидания, от страха неопределенности - к, как ни странно, почувствовал почти облегчение, когда подтвердились худшие опасения - в одной пробе крови, взятой из вены правой
А еще через двадцать минут в палату к Евгению Максимовичу вошел профессор Стень. Кивнул озабоченно:
– Мне сообщили, что гриппом заразились вы.
– Я назвал эту болезнь Т-анемией, - сказал Евгений Максимович.
Профессор уловил новые нотки в его голосе. Он отвернул полы халата, сел на табурет, закинув одну длинную ногу на другую.
– Слушаю вас, коллега.
Евгений Максимович молча подал ему "рабочий календарь" и формуляры с результатами анализов. Профессор читал, мрачнея.
– Торжествуете?
– Профессор смотрел на него не так, как обычно, он словно разглядывал коллегу с некоторым удивлением.
– А почему бы и нет?
– ответил Евгений Максимович, отмечая про себя, как усиливается одышка, в голосе появляется больше свистящих звуков. "Лицо, вероятно, уже побелело, - подумал он.
– Жанна увидит - испугается. Надо будет ее успокоить..."
– Владимир Игнатьевич, на пруду необходимы немедленный карантин и дезинфекция хлорофосом или дихлофосом...
– Конечно, конечно, - согласился профессор, беря руку Евгения Максимовича и нащупывая пульс. И Евгению Максимовичу как бы передались его мысли: "...а вот что делать с тобой? Как лечить?.."
Владимир Игнатьевич повернулся на едва слышный скрип двери. Это явился Петя. Поздоровался, щелкнул застежкой "дипломата", достал из него пачку шоколада "Пористый горький" - и где только купил?
– и баночку.
– Эта?
– спросил он, подымая баночку, чтобы было лучше видно. В ней билась золотисто-черная мушка.
– Эта, - подтвердил Евгений Максимович.
– Дихлофос приготовили?
– Нехорошо быть мстительным, - назидательно проговорил Петя.
– Мы ее уже предварительно исследовали. Интересное создание. Как я тебе говорил, вероятно, мутировала из обычной золотушки. Скорее всего под воздействием маслянистых веществ. Мухам ведь тоже нужна чистая вода. Увы, как стало известно из работ экологов, всего один литр нефти способен загрязнить и сделать непригодным для питья миллион литров воды. А на пруду к тому же еще происходит вымывание из почвы удобрений...
Говоря, он все время бросал быстрые взгляды на друга. Наконец спросил, словно невзначай:
– К лечению уже приступили?
– Приступим, - медленно произнес профессор.
"...Если будет чем..." - мысленно добавил Евгений Максимович, и ему стало еще холодней, несмотря на двадцать четыре градуса, которые показывал комнатный термометр. В тон Пете, как бы вскользь, заметил:
–
– Попытаюсь. Это бы лучше и скорее сделали в институте энтомологии...
– Что имеете в виду вы?
– вскинулся Владимир Игнатьевич.
– Петя рассказывал, как мухи "заботятся" о кормильцах их деток. Одним словом, о том, чтобы "и стол и дом" в одном лице не погибли прежде, чем перестанут быть необходимы личинкам... А если помните, Т-анемия убивала наших больных не раньше чем через две с половиной - три недели. Причем в одинаковый срок и молодых, и старых, и сильных, и слабых. Откуда такая точность?
– Интересно, - сказал профессор и умолк. Повторил: - Интересно... Помните, все мы еще в институте учили, что паразиты "заботятся" об организме-хозяине? Глисты, к примеру, ни за что не допустят скоропостижной гибели человека, в котором паразитируют. Да, это известно, но кто-то сказал, что "произнесение расхожей истины в нужную минуту умножает ее значимость". Спасибо вам.
– За что?
– удивился Петя. Почти так же он удивился, когда узнал, что на основе его материалов и наблюдений была выстроена большая часть кандидатской диссертации Вадима Орлюка.
– За то, что напомнили старую истину и тем умножили ее значение.
VIII
На звук открывшейся двери швейцар резко обернулся, готовый указать нежеланному посетителю на табличку, навещавшую белым по черному, что до конца месяца билеты распроданы. Но его лицо тут же изменило выражение. Оно все словно расплылось в радостной улыбке:
– Ах, Владимир Игнатьевич, бога ради, извините, - не встретил, старый друг отвлек. А вас там уже ждут. Вот и билетик для вас оставили. Пожалуйста. Разрешите портфелик...
Мимо сидящих на стульях вдоль стены счастливчиков - билеты здесь приобретались за две недели, как же - лучшая в городе финская баня!
– мимо долготерпеливой очереди - провел к деревянной лестнице. Хотел и выше, но Стень кивком головы поблагодарил и зашагал - через ступеньку - на второй этаж.
Повеяло теплом, запахом воды и мыла, послышались голоса:
– Сюда, Вовчик! Штрафную сегодня заработал! Завидя его, Вадим сразу же начал раздеваться, Тихон предупредительно открывал дверку еще одного шкафчика.
– Давай в темпе, старик. Мы засиделись.
Стень открыл "молнию" на куртке, ловко - одним махом - снял ее, бросил в шкафчик. Достал из портфеля резиновые тапочки, шлепнул их на пол.
– Догоняй!
– крикнул Вадим уже из облака пара, вылетевшего из открытой двери душевого отделения.
Через десяток минут, пройдя "чистилище", они уселись рядышком в парилке. Сухой благодатный жар колол иголками, пробиваясь под кожу, добирался до "нутра", разгонял и очищал кровь, изгонял усталость. Вадим глянул на ртутный столбик термометра и начал рассказывать новый анекдот. Тихон хохотал, постанывая от удовольствия.