Многообразие Религиозного Опыта
Шрифт:
Поэтому, в чисто субъективном своем значении, религия неуязвима для нападения критиков. Она не может быть простым анахронизмом и пережитком иной культурной эпохи, так как выполняет постоянную жизненную функцию независимо от того, имеет ли она интеллектуальное содержание или нет, и если она его имеет, то в данном случае безразлично – истинно оно или ложно.
Но пойдем дальше признания субъективной полезности религии и проанализируем ее интеллектуальное содержание.
Во первых, – есть ли во всех противоречащих друг другу религиозных убеждениях некое общее ядро, на котором все они единодушно сходятся?
И во вторых, – можем ли мы признать это ядро истинным и
Я начну с первого вопроса и без колебания дам на него утвердительный ответ. Боги и вероучения различных религий, конечно, противоречат друг другу, но существует однообразное явление, общее всем религиям: это душевное освобождение. Оно складывается из двух частей: 1) душевное страдание и 2) освобождение от него.
Страдание, сведенное к простейшей
Освобождение состоит в чувстве, что я спасен от зла благодаря приобщению к высшим силам.
В тех, достигших довольно высокого развития душах, которые были исключительным предметом нашего изучения, страдание, как мы видели, имеет нравственный характер, а спасение принимает мистическую окраску. Я думаю, что мы останемся в пределах того, что обще всем этим душам, если сформулируем сущность их религиозного опыта такими словами:
Личность, страдающая от своего несовершенства и сознающая его, до известной степени преодолела уже это несовершенство в своем сознании и находится уже в возможном общении с чем-то высшим, (если существует нечто высшее). В человеке, наряду с дурной его стороной, есть лучшие, хотя бы в виде беспомощного зародыша. Нет возможности установить, с какой из этих сторон отожествляет свое истинное "я" человек в первой стадии этого процесса; но когда наступает [327] вторая стадия (стадия освобождения или спасения), то человек определенно отожествляет свое истинное "я" с упомянутым зародышем лучшего существа в себе. Вот как это происходит: Человек начинает сознавать, что эта высшая часть его существа родственна чему-то проявляющемуся во внешнем мире, общему ей по качеству, но бесконечно превосходящему ее; в то же время он постигает, что может приобщиться к этому "нечто" и спастись, если его низшее "я" будет окончательно им подавлено.
[327] Вспомните, что вторая стадия приходит для некоторых людей внезапно, для других постепенно, тогда как есть люди, которые по существу живут в этой стадии всю свою жизнь с начала и до конца.
Мне кажется, что все рассмотренные нами явления могут быть вполне точно описаны в этих очень простых и общих терминах [328] . Они допускают раздвоение личности и внутреннюю борьбу; обнимают собой перемещение центра духовной энергии и низвержение низшего "я"; они выражают чувство внешнего происхождения спасительной силы и чувство общения с нею [329] , в этих терминах становится понятным появление чувства радости и доверия к миру. Среди всех приведенных мною в этих лекциях автобиографических документов наверное не найдется ни одного, к которому нельзя было бы вполне приложить этого описания. Достаточно добавить к последнему специфические подробности, присущие конкретному вероучению и личному темпераменту, – и мы получим воспроизведение религиозного опыта в его индивидуальной форме.
[328] Практическая трудность состоит: 1) в том, чтобы осознать реальность высшей части своего существа, 2) в том, чтобы отожествить себя всецело только с ней, и 3) в том, чтобы отожествить ее со всем остальным идеальным бытием.
[329] "Когда мистическое состояние достигает высшего напряжения, то сознанием овладевает чувство, что существует некое естество, которое одновременно и превосходит мое я и тожественно с ним: оно достаточно величественно, чтобы быть Богом, и достаточно интимно и близко, чтобы быть мною. Сущность этого естества является его превосходство" (R'ec'ejac: Essai sur les fondements de la conscience mytisque. 1897, p. 46).
Однако, для подобного анализа религиозный опыт всегда будет только психическим явлением. Правда, этот опыт имеет огромную биологическую ценность. Когда человек обладает им, его духовные силы растут, новая жизнь открывается перед ним, и опыт этот кажется ему границей, где сочетаются силы двух различных миров. Неужели же этот опыт, вопреки доставляемым им результатам, является только субъективным восприятием вещей, созданием человеческого воображения? Я подхожу, таким образом, ко второму вопросу: В чем состоит объективная "истина" содержания религиозного опыта? [330]
[330] Слово "истина" употреблено здесь в смысле, заключающем нечто большее, чем одну лишь практическую ценность для жизни, хотя естественная склонность человека подсказывать ему, что все, имеющее важное значение для жизни, тем самым несомненно истинно.
Этот вопрос об истинности прежде всего должен быть поставлен по отношению к тому "нечто", активное гармоническое общение с которым
Теоретическая задача различных богословских учений состоит именно в ответе на эти вопросы, ни здесь проявляется все их разноречие. Все они согласны с тем, что это "нечто" существует реально, хотя некоторые утверждают, что оно существует в образе личного Бога или нескольких богов, тогда как другие видят в нем только идеальное стремление, лежащее изначала в основе мироздания. Все они согласны, что оно обладает активной силой проявления, и что реален акт добра, в том, что человек предает свою судьбу в его руки. Спекулятивное разногласие всех этих учений ярче всего обнаруживается в истолковании переживаний "общения". Теизм и пантеизм, природа и второе рождение, спасение и карма, бессмертие и перевоплощение, рационализм и мистицизм доставляют материал для нескончаемых споров об этом вопросе.
В конце лекции о философии я высказал мнение, что беспристрастная наука о религиях может выделить из разноголосицы этих споров общий остов учения, который она должна облечь в такую форму, чтобы оно не противоречило выводам естествознания. Это общее всем религиям учение наука о религиях должна принять за примиряющую гипотезу, в которую могли бы уверовать все без исключения люди. Как я говорил уже, в последней лекции, я постараюсь самостоятельно создать такую гипотезу.
Теперь настало время для этой попытки. Кто произносит слово "гипотеза", тот этим самым отказывается от притязания, чтобы его аргументы целиком исчерпывали весь вопрос. Самое большое, что я могу сделать, это выставить такое предположение, которое настолько бы соответствовало фактам, чтобы научное мышление не нашло очевидного повода для наложения своего veto на признание его правдоподобности.
То "нечто", о котором мы говорили, и смысл "общения" с ним образует центр нашего исследования. В какую точную формулу могут быть включены эти понятия, и о каких определенных фактах они свидетельствуют? Мы не можем стать на сторону какой-нибудь определенной богословской системы, например, христианства, и решить, что это "нечто" есть Иегова, а "общение" с Ним состоит в приобщении к праведности Христа. Это было бы несправедливо по отношению к другим религиям, и такое утверждение с принятой нами точки зрения было бы индивидуальным "сверх-верованием" (over-belief), а не трезвым знанием.
Мы должны начать с применения менее индивидуализированных терминов; и в виду того, что одной из задач науки о религиях является приведение религии в соответствие со всеми остальными науками, мы должны постараться найти такой способ описания этого "нечто", который мог бы быть признан психологами соответствующим действительности. Подсознательное "я" является ныне вполне признанным в психологии фактом; и мне думается, что именно в этом понятии мы найдем необходимый нам термин, посредствующий между наукой и религией. Если даже забыть о религиозных точках зрения, все же надо признать, что в нашей душе в каждый данный момент гораздо больше жизни и деятельности, чем мы сознаем. Иcследование запредельных областей нашего поля сознания почти еще не началось, но то, что Майерс (Mayers) говорил в 1892 году в своем "Essay on the Subliminal Consciousness" [331] , остается верным до настоящего дня:
[331] Proceedings of the Society for Psychical Research. Vol. VII, p. 305. Для более полного ознакомления с взглядами Майерса см. его посмертное сочинение "Human Personality in the Light of Recent Research", которая должна появиться вскоре на свет в издании Longmans, Green & C°. Майерс выставил, как общую психологическую проблему, изучение сублиминальной области сознания на всем ее протяжении, и сделал первые систематические попытки ее топографии тем, что стал рассматривать ее, как представляющий некое единство ряд множества сублиминальных фактов, (в которых до сих пор видели только любопытные единичные явления), и дал этим фактам систематизированную номенклатуру. Насколько важны эти исследования, могут показать только дальнейшие труды, которым Майерс проложил путь. Смотри мою статью: "Frederic Mayers's Services to Psychology" в отчетах того же общества (vol. XLII, May, 1901).
"Психическое существо каждого человека гораздо более экстенсивно, чем это представляется его сознанию. Оно является индивидуальностью, которая не может всецело выявить себя в телесных проявлениях. Человеческое "я" проявляется через организм; но известная часть "я" всегда остается невыявленной; и некоторая часть возможных органических выявлений всегда остается неосуществленной".
Многие элементы того подсознательного фона, на котором рельефно выступает наше сознательное "я", не имеют почти никакого значения. Большую часть этого фона составляют смутные воспоминания, нелепые ассоциации, робкие, неуверенные предчувствия, различные несвязанные между собою, "разъединенные" ("dyssolute") явления, как называет их Майерс. Но здесь же находятся корни многих гениальных творений и проявлений человеческого духа; при изучении обращения, мистического опыта и молитвенных состояний мы видели, какую поразительную роль в религиозной жизни играют вторжения сублиминального в пределы первого плана сознания.