Многорукий бог Далайна. Свет в окошке
Шрифт:
А окажись сновидец одновременно и сетевиком, что тогда? Впрочем, тогда он не смог бы поставить свою ловушку, в Доп-Тауне нравы суровые, любителя подобных штучек мигом раскрутили бы на всю его наличность.
Людмила осторожно притворила дверь, подумала, не написать ли объявление, что, мол, за этой дверью ловушка, но не стала: и без того сегодня потрачено денег больше, чем можно себе позволить.
Сын так и не появился, квартира была пуста, и даже, как почудилось матери, словно нежилым духом повеяло в ней. Куда теперь идти, у кого спрашивать? Пропал человек,
Постоянная проверка наличности и прозванивание приобретённых способностей с течением времени становятся чуть ли не ритуалом; вспомнив о компасе, Людмила немедленно ощутила, что никуда он не делся, цел и невредим, но просто приглушён той недавней лямишкой. Как удачно! Всё-таки тот, кто придумал ставить компас на другого человека, понимал толк в своём деле, знал, что сегодня ты и слышать не хочешь об этом человеке, а завтра он тебе нужен, так что минуты без него не прожить. И стереть и вновь восстановить раз поставленный компас можно за какую-то лямишку.
Компас загудел сразу, громко и настойчиво, словно и не выключался никогда. Илья был где-то совсем рядом, через мгновение Людмила поняла, что он идёт сюда. Подавив мгновенное желание выскочить навстречу, Людмила опустилась в кресло и не встала, даже когда хлопнула входная дверь.
В комнату вошёл старик, и это неприятно резануло Людмилу. Конечно, тридцать лет со счетов не спишешь и со счётов не сбросишь, но тут, где за не слишком большую цену можно не стариться, было тяжело видеть морщинистое лицо и пергаментные руки когда-то близкого человека. Плюс ещё страшные чёрные круги под глазами, какие, говорят, бывают при сердечной недостаточности, но больше всего напоминают следы побоев.
— Ну, здравствуй, Илюша, — произнесла Людмила.
Илья не удивился, не вознегодовал и не обрадовался. Словно и не увиделись они впервые после тридцати лет разлуки и двух смертей. Прежде всего он сел на край дивана — кресло в комнате было всего одно — и лишь затем проговорил:
— Здравствуй, Люда. Что скажешь?
Людмила встретила его взгляд. Все восемьдесят прожитых лет смотрели на неё... из них последние тридцать лет в разлуке. Всё-таки правильно мечтают влюблённые — умереть в один день. А если не довелось, то уже ничем не склеишь того, что расколото временем.
Мгновение Людмила молчала, осознавая, что не будет ни семейных сцен, ни шагов к примирению. Она боялась и того, и другого, но сейчас ей показалась обидной понимающая мудрость, светившаяся в глазах старика. И потребовалось ещё мгновение, чтобы проглотить эту обиду и заговорить о главном:
— Где Илюшка? Он куда-то пропал, я его не слышу.
Илья Ильич развёл руками и сказал примиряюще:
— Я его тоже не слышу. Скорее всего он в Цитадели.
— Как?..
— Да вот, — Илья Ильич снова развёл руки, — мы вчера на Цитадель штурмом ходили, и вроде бы Илюшка сумел на стену подняться. Во всяком случае, с тех пор я его и не слышу. Возможно, это обязательное у них условие, чтобы не следили за ними...
— Нет там никакого
Она прямо из воздуха выдернула газету — Илья Ильич так и не удосужился узнать, как это делается и сколько стоит местная пресса, — и зашуршала страницами.
— Вон оно, на первой странице, — сказал Илья Ильич, сразу углядевший жирный заголовок: «Попытка штурма».
— Тут сказано «неудачная попытка». — Казалось, Людмила не говорит, а стонет. — Во что ты его втянул?
— Если бы была неудачная, — напомнил Илья Ильич, — то компас бы работал. Он даже на призраков работает. А совсем погибнуть Илюшка не может, ты же сама знаешь.
— Что я знаю?! — Людмила наконец перешла на крик. — Пока тебя не было, всё было нормально, а как ты появился — нате вам!
Илья Ильич хотел съязвить, что, мол, не по своей воле он тут, но сказал только:
— Извини.
— Что извини, что?.. Где теперь его искать?
— В Цитадели. Компас не работает, но должны быть и другие способы... — Илья Ильич коротко глянул на Людмилу, и та поняла несказанное: «Ведь у тебя же есть там знакомства...» Опять намёк показался ей оскорбительней прямого обвинения, потому что намёк пришлось молча глотать.
— Хорошо, — сказала она, — я поспрошаю кой-кого.
— Как узнаешь — мне скажи, а то я тоже волнуюсь.
— Хорошо, я позвоню.
— У меня телефона нет, — чуть виновато сказал он.
— Тут можно без телефона, если компас поставлен. — Людмиле было неприятно признаваться, что компас на мужа у неё поставлен давным-давно и молчал все эти пустые годы, поэтому она выпрямилась в кресле и спросила язвительно: — Чего ж ты не спрашиваешь, как я тут жила самостоятельно?
— Мне Илюшка рассказывал.
— И что он тебе рассказывал, позволь поинтересоваться?
— Что же я, не понимаю?.. — Илья Ильич говорил, уставившись себе в колени, не глядя на Людмилу, так что глухой старческий голос казался совсем чужим. — Я ведь тоже эти годы монахом не жил, что ж я теперь буду пенять, что ты другую семью нашла?
— Нет у меня семьи, — отчётливо произнесла Людмила. — Работа у меня такая — шлюхой!
— Перестань, — тихо произнёс Илья Ильич.
— А чего скрывать? Шлюха она шлюха и есть. — Людмила с особым удовольствием повторяла оскорбительное слово, которого не дождалась от мужа. — Добро бы ещё с нормальным человеком жила, тут ещё можно было бы про любовь соврать, а то ведь зомбак — он вроде животного, с ним только за деньги и можно. А это знаешь как называется? Тебе шлюхи мало, на «б» слова ждёшь?
— Я вчера человека убил. — Илья Ильич вскинул прозрачные глаза, в упор глянув на Людмилу. — Совсем убил, так что он на моих глазах рассыпался. А между прочим, он мне ничего не сделал, я его вообще первый раз увидел. Я знал, что охранник, если его со стены скинуть, долго не живёт, но всё-таки убил. И тоже ради Илюшки, чтобы он мог на свободное место встать. Что же я теперь тебя осуждать буду?
Людмила встретила его взгляд и лишь теперь поняла, что круги под глазами не от старческих немощей, а таки от побоев. Слегка подлечено, но, если приглядеться, видно, что и губы расквашены, и скула рассечена. Ногами его били, что ли? Видать, изрядно досталось под стенами Цитадели.