Многоточие...
Шрифт:
– Боюсь, что я не смогу сделать этого. – Послышался его низкий голос у меня над ухом.
Я повернулась и обнаружила, что Джимми сидит рядом со мной и держит руки раскрытыми. Не думая, я ныряю в его объятия, и чувствую себя защищенной. Мне не с кем не было так комфортно, как с Джимми и Калебом. От одно мысли о последнем, по телу пробегает дрожь. Я ближе прижимаюсь к почти идеальному телу моего лучшего друга и чувствую, как по щеке бежит слеза, оставляя за собой мокрую дорожку.
–
И тут плотину прорвало, слезы, которые я так старательно пыталась удержать, хлынули с такой силой, казалось, что футболка Джимми скоро станет насквозь мокрой.
Все будет хорошо.
Именно с этими словами Калеб последний раз прикоснулся своими губами к моим и закрыл дверь машины перед моим носом.
Три дня, я не знаю, что будет дальше. Первая любовь, говорит Сара, самая лучшая, и я не могу с ней поспорить, то, что я испытывала к Калебу, было просто восхитительно, но все что я чувствовала сейчас, было тупой болью.
– Ну, Птичка, я не знаю, что делать с плачущей девчонкой, особенно если это ты. Ты никогда не плачешь. – Пробормотал он мне в волосы. – Ты всегда была сильной, как твоя мама. Ты должна продолжать, быть похожей на нее.
Несомненно, он был прав. Джимми умный парень, для своих шестнадцати. Мне нужно поучиться у него мудрости.
Мама всегда была сильной. Она даже не плакала, когда знала, что живет последние несколько минут. Чтобы сделала мама на моем месте? Правильно, продолжала бы жить и дальше, дарить себя другим людям. Ведь рано или поздно, кто-нибудь подарит себя тебе».
Три года. Я не видела его, три гребанных года. Я ничего не чувствовала по отношению к нему. Абсолютную пустоту.
Почему сейчас мое сердце разрывается от боли? Почему я продолжаю молча пялиться на него в немом шоке и лить слезы, которых он не достоин? Почему я вообще…
Да черт с ним! У меня много этих «почему», на которые ни кто не станет отвечать.
Калеб ничуть не изменился за это время. Его каштановые волосы продолжали спадать на лоб, а сзади были коротко подстрижены. Карие глаза светились от счастья и были переполнены любовью, которую мы так старались сохранить, когда переписывались в течение года. На его лице, была видна легкая щетина, которой раньше никогда не было. Его, теперь, мускулистые плечи, были расслабленны, он немного сутулился. Так он делал, когда устал или его что-то расстраивало. Калеб выглядел, как выглядят все, двадцатилетние с небольшим, обеспеченные мужчины. Только теперь, он казался еще красивее, чем раньше. Черный костюм и белая рубашка подчеркивали его идеальную фигуру.
Я вернулась к его
– Ты, изменилась, - его голос стал более мужественным, но я расслышала ту хрипотцу, которая не должна была проявляться. Не при таких обстоятельствах.
Закрыла глаза, продолжая молчать. Я скрывалась в темноте коридора, и была благодарна богу, что Калеб не может увидеть моих слез.
Я не знала, что я должна делать и чувствовать, но понимала, что приятная боль внизу живота, совсем была не к месту.
– Я скучал по тебе, - его голос раздался очень близко.
Широко распахнув глаза, я заметила, что мы остались в темноте. Дверь за его спиной была закрыта, а он стоял совсем близко, так что я могла почувствовать запах кофе и ванили, свойственный только ему. Сейчас, я понимаю, что тоже скучала по нему.
– Я... Я не знаю, - мой голос звучал еле слышно.
В следующую секунду, я почувствовала, как его ладонь легла на мою талию. Он притянул меня к себе, и его губы коснулись моих. Такие теплые, нежные и… родные. Он втянул в рот мою нижнюю губу, чуть оттягивая, как делал это раньше. Я застонала. Этот поцелуй был такой невинный, как в старые времена, когда мы прятались от родителей в наших комнатах или в его сарае.
Подхватив меня на руки, он прижал меня к стене, еще ближе прижимаясь своим телом ко мне. Он не делал ничего такого, его рука лежала у меня на бедре, другая на талии, но в этом было столько интимности.
– Как же я по тебе скучал, - пробормотал он, прервав поцелуй и прислонившись своим лбом к моему. – Почему ты не отвечала на мои сообщения и звонки в течение последнего года?
Его дыхание было прерывистым. На моих губах остался вкус его губ и фруктовой жевательной резинкой, которую он постоянно жевал в детстве.
– Эмили, мне нужно слышать твой голос. – Потребовал он, отстранившись ровно на столько, чтоб можно было заглянуть в мои глаза.
Я молчала, зная, что если я открою рот, меня сотрясут новые рыдания, поэтому я просто покачала головой.
– Хорошо, поговорим потом, - согласился он, наклоняясь за новым поцелуем.
На этот раз, поцелуй был более глубоким и требовательным, но особенно нежным, казалось, он вложил всю душу в этот поцелуй. Его язык проник в мой рот, а я все не понимала, почему позволяла ему целовать себя, и почему вообще отвечала ему. Но внезапно он замер, его язык медленно выскользнул из моего рта. Он перехватил меня поудобнее, продолжая прижимать к стене, и провел пальцем по моей щеке.