Многоярусный мир: Ярость рыжего орка. Лавалитовый мир. Больше чем огонь.
Шрифт:
Однако, судя по мрачному выражению лица Вергенгета, его голову занимали совсем другие мысли.
Пронзительно глядя в глаза Кикахе, он наконец нарушил молчание:
— Властитель выбрал тебя, а ты — наше племя. Ты ведь не причинишь нам зла?
— Разумеется, нет — если на то не будет воли Властителя...
Вскоре вокруг лагеря запылали несколько больших костров. Видя, что никто не спит, Кикаха растянулся на земле, закрыл глаза и притворно захрапел; его безмятежный вид должен был вселить уверенность в окружающих, что новый соплеменник не боится ни огня, ни животных.
Утром Кикаха показал женщинам, как готовить пищу на огне, и племя
К концу «дня» караван достиг цели — высокого холма в полумилё от моря. На его вершине виднелась куча бревен — движение почвы разрушило частокол. Но тана не унывали, а дружно принялись за работу: с помо щью палок и каменных лопаток были выкопаны новые ямы, в которые установили бревна, и через три дня ограда была восстановлена. Теперь с наступлением «вечера» племя укрывалось за ней. Днем туземцы охотились, ловили рыбу, собирали всевозможные плоды и ягоды. Двое дозорных наблюдали за местностью, предупреждая о приближении хищных зверей.
В один из дней тана решили устроить праздник в честь посвящения Кикахи в виру. После зажигательных танцев под громкое пение, бой барабанов и визг костяной флейты, прочтения многочисленных поэм вождь вырезал кремневым ножом на груди недавнего пленника священный символ тана. Кикаха, как настоящий воин, не издал при этом ни звука. Затем — строй мужчин, которые тыкали в него длинными палками. В конце церемони его ждал поединок с самым сильным из воинов тана Мекди л лонгом. Кикаха был в отличной форме, к тому же владел сотней приемов, о которых виру даже не подозревал, однако боролся вполсилы — чтобы зрелище было более захватывающим. Всем казалось, что чужак сейчас запросит пощады. Но Кикахе надоело глотать пыль; он провел бросок через бедро — и вот уже храбрый воин извивается на земле, хватая ртом воздух.
Как выяснилось, проверке также подлежали и его мужские качества. Импотентов ждала тяжелая участь — их изгоняли из племени. Если бы Кикаха не оправдал надежд, его бы попросту убили. Однако вождь недвусмысленно высказался, что от новоиспеченного виру ждут подвигов и на этом поле битвы. Кикаха старался сохранить непроницаемое выражение лица, однако про себя решил, что ему не нравйтся этот обычай. Заниматься сексом под страхом изгнания или смерти? К счастью, обошлось без свидетелей: Кикахе позволили скрыться под навесом из ветвей с самой симпатичной женщиной в племени. Спустя несколько часов, усталая и очень довольная, красотка объявила, что он оказался на высоте.
По мере того как воспоминание о полученном удовольствии проходило, Кикаха начинал чувствовать угрызения совести. Анана, разумеется, не стала бы устраивать скандал по такому незначительному поводу. К тому же у него не было выбора. И все-таки Анане лучше не знать об этом... если она еще жива.
Испытания плавно перетекли во всеобщий праздник. Наконец закончился и он.
Отправляясь спать, Вергенгет велел Кикахе выбрать себе жену из пяти девушек, достигших брачного возраста, которые заявили о своем желании получить его в мужья. Двое отличались миловидностью черт, а одна озорная бесстыдница даже не пыталась скрыть переполнявшего ее желания. Всем своим видом она демонстрировала,
На самом деле отнюдь не плотские утехи занимали его мысли. Посреди лагеря была сооружена смотровая площадка, и сейчас там мелькала чья-то фигура. Где-то среди ветвей одного из деревьев прятался еще один наблюдатель. Остальные тана безмятежно храпели. Никто не помешал бы Кикахе открыть ворота и убежать в лес. Дозорные скорее всего заметят беглеца, но пока они поднимут всех по тревоге, он успеет скрыться в лесной чаще.
Если бы все было так просто... Кикаху раздирали противоречия. С одной стороны, он рвался отправиться на поиски Ананы, с другой — ему не хотелось покидать общество наивных дикарей и бродить в одиночестве по загадочному и непредсказуемому миру. А если призвать на помощь логику, то следовало бы дождаться появления Ананы здесь, тем более что он не знал, жива ли она вообще...
Короче говоря, следовало набраться терпения и ждать дальнейшего развития событий.
За его спиной послышалось тихое хихиканье. Обернувшись, Кикаха увидел Шилу и Гвин — из пяти девушек, представленных ему в качестве невест, их он признал наиболее привлекательными. Смущенно улыбаясь, Шила медленно подошла к нему.
— Ты ведь женишься на одной из нас?
— С чего вы это взяли?
— Мы самые красивые и вызываем желание. Мы решили... — Она снова хихикнула и спрятала лицо в ладони. Теперь ее голос звучал приглушенно: — Может быть, ты хочешь узнать нас получше... и окончательно принять решение?
— За кого вы меня принимаете? — не выдержал Кикаха. — Я еле стою на ногах — эти танцы, состязания, Шима, праздник...
— Ну-у... ты справишься. Такой великий виру... Ну, хотя бы попробуй, а?
— Ладно! — согласился Кикаха, обнимая невест за талии. — Где нам не помешают?
* * *
Сквозь сон Кикаха услышал громкие крики, он приподнял тяжелую голову и осмотрелся. Обе девушки крепко спали. Он выполз из-под навеса и вскочил на ноги. Вокруг суетились озабоченные туземцы, а воин на смотровой площадке что-то кричал, указывая в сторону моря; откуда-то из листвы огромного дерева доносился крик второго дозорного.
Вергенгет поднял вверх правую руку, и спустя минуту в лагере воцарилась тишина. Охрипший Опвел прокричал, свешиваясь с ветки дерева:
— По берегу бегут мужчина и женщина. Их преследуют воины из племени таонов.
— Скажи, у этой женщины длинные волосы цвета воронова крыла? — внезапно охрипшим голосом спросил Кикаха.
— Да.
— А волосы у мужчины... желтые или рыжие?
— Олин говорит, что мужчина чернокожий. И у него странные волосы.
— Анана! Анана и Маккей! — Кикаха бросился к воротам. — Анана!
Вождь выкрикнул резкую фразу, и двое мужчин схватили Кикаху. Старик подошел к нему и толкнул в грудь.
— Ты сошел с ума! Таоны убьют тебя!
— Отпусти! — взмолился Кикаха — Там моя женщина! Я должен ей помочь!
— Здесь твоя женщина, — покачал головой Вергенгет.
— Все равно!
Вождь повернулся и что-то прокричал Опвелу. Чуть позже тот ответил:
— Олин говорит, что насчитал двадцать воинов.
— Это хорошо. Нас больше, чем их! — и начал отдавать приказы.