Многоярусный мир. Гнев Рыжего Орка
Шрифт:
Моника Брэгг, которая иногда работала в канцелярии, уверяла, что слышала, как Порсена и Сцевола спорили о параллельных мирах. Порсена не говорил прямо, что они существуют, но сказал, что современная теоретическая физика не исключает возможности их существования. А Сцевола сказал, что все это чушь.
Сцевола также не питал симпатии к молодым и не только молодым приверженцам рок–музыки. Он любил только итальянскую оперу и классику.
Наконец психотерапевт успокоил все–таки группу. Первым взял слово восемнадцатилетний Брукс Эпштейн, высокий, плечистый и с лицом как у Линкольна. Подкачал только голос — тонкий и писклявый. С этаким голосом ни юристом, ни хирургом не станешь. Брукс признавал, что это вполне уважаемые, хорошие профессии —
В разгар борьбы, в которой Брукс все больше падал духом, но становился все упрямее, его отец вдруг покончил с собой. Причина казалась ясной — крах сети скобяных магазинов и вдобавок к этому неизлечимый рак костного мозга, но на Брукса свалилось чувство вины. Он знал, как разгневал и опечалил родителей его разрыв с иудейской верой и как глубоко потрясена была его невеста. Мать не говорила вслух, что именно переживания за сына привели отца к разорению и болезни, но было ясно, что она так думает.
Поступление в Гарвард отошло в область невозможного, и Брукс этому радовался, чувствуя себя за это еще более виновным. Затем богатый дядюшка из Чикаго предложил оплатить учебу Брукса в любом университете по выбору племянника. При этом ставилось условие, что Брукс вернется к вере предков и получит диплом либо юриста, либо врача. Мать и невеста всячески давили на Брукса, вынуждая его согласиться. Они напоминали безжалостных голодных волчиц, кружащих вокруг лося, увязшего в снегу.
В одну прекрасную ночь Брукс, по его выражению, осатанел. Вооружившись бейсбольными битами, он переломал мебель, перебил дорогие безделушки и окна. Хуже того, он угрожал размозжить головы матери и невесте. Брукса забрали в полицию. Потерпев неудачу с фрейдовской, юнговской, салливановской терапией, не добившись успеха и с Эстом в Калифорнии, он поступил наконец под опеку доктора Порсены.
Брукс выбрал для воплощения еврейского рыцаря, барона Лейксфалка. Это был персонаж из первой книги фармеровского цикла. Он жил в Дракландском ярусе планеты, имеющей форму Вавилонской башни и управляемой Ядавином. Планету населяли не только существа, созданные Ядавином, но и потомки землян. Ядавин, с присущей тоанам беззастенчивостью, похищал из средневековой Германии немцев и евреев и в массовом порядке переправлял их в свой мир. Они образовали два феодальных государства, устроенные, с одобрения Ядавина, по образу и подобию тех, что описаны в легендах о короле Артуре. В первой книге цикла странствующий рыцарь — фунем — Лейксфалк встречается с Кикахой и Вольфом на поединке. А умирает, храбро сражаясь рядом с Вольфом против дикарей. Но Брукс решил выбрать для своих приключений годы, предшествующие последней битве барона.
Брукс Эпштейн сообщил группе, что тяжелый груз вины и гнева, который он нес на себе, стал как будто немного легче. Это потому, что барон, если бы у него умер отец, не стал бы мучиться сознанием своей вины, не будучи ответственным за его смерть. Это не из–за Брукса Эпштейн–старший разорился, заболел раком и покончил с собой. Следовательно, Бруксу незачем чувствовать себя виновным. Брукс, правда, все еще страдает, несмотря на все доводы рассудка, но знает, что рано или поздно это пройдет.
Что до профессии, то он по–прежнему намерен стать бейсболистом, питчером. Ничего криминального в этом занятии нет, чего нельзя сказать о многих юристах и докторах.
Когда Брукс рассказал о приключениях, которые пережил прошлой ночью, они всей группой поговорили о своем отношении к еврейскому барону и о том, как можно было бы изменить его судьбу. Джим знал, что доктор Порсена и его помощники по записям, сделанным на этих сеансах, судят о состоянии всей группы. Наверное, позднее
Джиму казалось, что Многоярусный Мир стал для них чем–то вроде религии. У каждого из них свои, очень личные, неконтролируемые бредовые идеи, несовместимые с реальностью желания и галлюцинации различной степени. Но всех их теперь объединяет единая вера. Они ищут встреч, сходятся, их тянет друг к другу, словно мух на мед. И все они бессознательно меняют свои взгляды на миры властителей, приспосабливая их к смутно понимаемому реальному миру. Только на высших стадиях терапии станет ясно, что из этого получилось. Тогда все увидят, что разломали свои лодки и построили из обломков большой корабль.
Что ж, возможно, Джим просто дал волю воображению, не говоря уж о метафорах. Тот мир так же реален, как и этот. Даже реальнее в некоторых отношениях.
Следующим выступил четырнадцатилетний Бен Лайджел. Его посещали галлюцинации и под влиянием наркотиков, и без. У него, одиночки по натуре, главной проблемой была почти паническая растерянность в незнакомых ситуациях или при общении с кем–либо, кроме немногих близких друзей. Теперь он почти не испытывал такого невыносимого стеснения, когда бывал с другими. Когда же он переставал выносить слишком тесное общение, то убегал в иные миры. При этом он клал себе на голову книгу Фармера, используя ее, как «Гравиврата». И уходил вниз головой в карманную вселенную, которую выбрал. Книга тем временем под действием гравитации опускалась вниз вдоль его тела, пока еще остававшегося на Земле. Когда книга касалась пола, Бен оказывался в ином мире.
Он оставался там, пока «латентная гравитация» не вытягивала его обратно на Землю. Освеженный путешествием, он мог терпеть «социальное давление» еще какое–то время.
Третьей говорила семнадцатилетняя Кэти Майданов. Она, не стесняясь, сообщила группе о своем диагнозе: пограничные расстройства личности, нарушение половой ориентации и нимфомания. В больнице она пока соблюдала воздержание, но получала сексуальную разрядку путем эротических снов. Для этого она клала одну книгу Фармера к голове, а другую на лобок. В результате ей почти всегда снился сексуальный акт с мужчиной или с женщиной. В той стадии терапии, которой она достигла, она как раз обучалась контролировать свои сны. У Джима хватило смекалки догадаться, что врачи это делают не только ради того, чтобы она получала больше удовольствия, а и для того, чтобы она могла контролировать свои маниакальные идеи. Потом она постепенно избавится от них совсем, с помощью уже других методов.
Джим не сказал, что он и сам способен управлять снами. И книги ему при этом не нужны. Побывав Орком, он научился видеть сны по заказу. И теперь использовал эти заказные мокрые сны, когда хотел облегчиться. Они были гораздо удовлетворительнее мастурбации. «Смотри, ма, руки на одеяле!» Опасность заключалась в том, что к таким снам можно привыкнуть. И живые любовницы станут казаться тебе неуклюжими, не стоящими того, чтобы тратить на них время, и вообще лишними.
Джим заметил, что партнершами Орка в его снах обыкновенно были его тетка Вала и мать Энитармон.
Джим тоже часто вводил этих женщин, более прекрасных, чем Елена Троянская или Вивьен Ли, в свои запрограммированные ночные видения — порой одновременно. То, что это был инцест, хотя и завуалированный, только добавляло остроты блюду.
Вечером Джим принял решение, которое, как он сознавал, могло все испортить. Но он ничего не мог поделать с собой. Аргументы, которые он выдвигал в споре с самим собой, не помогали. Он нарушит приказ Порсены. Он не хочет этого делать и все же сделает.
Без десяти восемь Джим прошел сквозь черную дыру в центре пентры. Несмотря на запрет Порсены, он решил войти в Орка. Не однажды, а много раз в течение этой ночи. Каждую ночь путешествовать он не осмелится — слишком велика опасность быть пойманным — значит, надо утрамбовать как можно больше в одну ночь.