Многоярусный мир. Гнев Рыжего Орка
Шрифт:
Даже богини теряют порой самообладание, подумал Кикаха.
— Токина! Токина! — бормотала великанша. — Не может этого быть!
— Почему не может?
Властительница повернулась к нему:
— Потому что он просто образ из народной легенды, рожденной первобытными страхами и воображением! В детстве родители и домашние слуги рассказывали мне сказки о токинах. В ряде сказаний токины считались негуманоидными предшественниками тоанов. Судя по другим преданиям, токины создали первых тоанов и поработили их. Потом тоаны восстали и убили всех токинов,
В этой легенде рассказывалось и о том, как Токина убьет последнего тоана и станет властителем всех миров.
Но в другом предании говорилось, что Токина присоединится к лебляббиям и поможет им скинуть иго властителей. Все эти сказки заставляли детишек замирать от ужаса и восхищения. Но чтобы Токина на самом деле… чтобы он… чтобы…
— Я не лгу, — сказал Кикаха. — И меня очень заинтересовало изображение чешуйчатого человека, которое я увидел на кубке.
— Если Токина восстал ото сна и ожил, что, интересно, он намерен предпринять?
— Сейчас мы знаем только то, что он существует, и это не сказки.
Трудно судить, будет ли он настроен дружелюбно или враждебно.
А про себя Кикаха подумал: уж не остался ли детский страх в душе великанши и поныне?
Она села, склонилась к нему и обхватила его за талию. Кикаха поморщился: от этого дружеского объятия у него, казалось, затрещали ребра. Хватка у нее была сильной, как у гориллы. Не хотелось бы ему встретиться с этой дамой в рукопашной!
— Чешуйчатый человек представляет собой неизвестный фактор. А стало быть, пока мы не узнаем больше, опасный. Скажи мне: ты говорил о нем Рыжему Орку?
— Нет. Я никогда не стал бы делиться с ним полезной информацией.
Великанша ослабила хватку. Кикахе очень хотелось потереть занемевший бок, но он не собирался показывать кому бы то ни было, даже богине, что ее объятия причинили ему боль.
— Хорошо, — сказала она. — Значит, это будет нашим преимуществом. Еще одно наше преимущество в том, что Рыжий Орк не знает, где ты находишься. Теперь, когда ты снова отправишься на Пещерную планету…
Дважды богинь перебивать не принято, но Кикаха все же решился:
— Снова отправлюсь на Пещерную планету?
— Ну конечно. Я думала, это само собой разумеется. Ты же дал ему честное слово, не так ли?
— В данном случае честное слово роли не играет. Рыжий Орк знает, что я вернусь, поскольку, по его словам, Анана жива и находится у него в плену. Я сильно сомневаюсь, что ей удалось пережить наводнение, однако не могу проигнорировать даже малейший шанс.
— Ты еще не закончил свою историю.
Кикаха закруглился, описав, как он угодил в ловушку, поставленную великаншей перед вратами Рыжего Орка.
— Ты необычайный
Беседа их продолжалась еще долго. Кикаха потягивал напиток. К концу разговора он почувствовал особый прилив вдохновения и надежды, даром что нехваткой оптимизма никогда не страдал.
Богиня встала и посмотрела на него сверху вниз, не скрывая нежности.
Он ощущал к ней нечто большее, чем нежность.
— Значит, договорились. Ты отправишься на поиски планеты Зазеля. Я помогу тебе, поскольку мне известны врата, о которых никто не подозревает.
Сил у меня немало, но выполнение нашего плана потребует поистине колоссальных усилий. Я постараюсь держать тебя в зоне действия глиндглассы, хотя гарантировать ничего не могу. Ты проведешь здесь еще несколько дней: отдохнешь, наберешься сил, а заодно мы обсудим некоторые подробности. Ты выглядишь усталым. Иди и выспись как следует — встанешь, когда захочется.
— Порой я встаю, когда мне вовсе этого не хочется.
— Может, я ошибаюсь, но в словах твоих мне чудится некий подтекст, — улыбнулась великанша.
— Он тебе не чудится.
— Ты удивительно смел для лебляббия.
— Знаешь, не исключено, что я не совсем лебляббий. Возможно, я наполовину тоан, хотя мне на это плевать. Что есть, то есть, и я таков, каков я есть.
— Мы обсудим это в другой раз. А теперь можешь идти.
«Она явно ставит меня на место, — подумал Кикаха. — Я просто захмелел от напитка, и это он говорит моими устами. Или нет?»
Перед внутренним взором Кикахи всплыло светлое лицо Ананы. Он с трудом удержал рыдания.
Великанша потрепала его по плечу.
— Горе — это цена, которую платишь за полноту жизни. — Она сделала паузу. — Некоторым забыть на время горе помогает снотворное. Но я знаю средство получше.
Больше великанша ничего не сказала. Кикаха пошел в свою комнату и улегся. Сон долго бежал его, но под конец сморил. Правда, ненадолго — прошло минут пятнадцать, и Кикаха вдруг проснулся, судорожно нащупывая под подушкой лучемет. Что его пробудило? Шум? Тихий голос? Он застыл с лучеметом в руке — и увидел в дверном проеме освещенный тусклым светом женский силуэт. Высокий силуэт, который вполне мог принадлежать Манату Ворсион. В воздухе разливался слабый аромат. Видимо, он и пробудил Кикаху:
нос его, как всегда, был начеку. Аромат был мускусный, но совсем не походил на духи из бутылочки. В нем чудились потоки воды, смешанные с жарким лихорадочным паром, поднимающимся над трясиной, — странное сочетание, но приятное. Запах знойной женской плоти, хотя и более сильный, чем у обычной женщины.
Фигура медленно приблизилась к нему.
— Положи лучемет, Кикаха.
Он бросил оружие на пол. Сердце стучало, точно стадо жеребцов, бьющих копытами в ворота стойла. Женщина опустилась на колени, а затем легла рядом с Кикахой. Жар ее тела обжигал, как волна душного воздуха из открытой печи.