Многоярусный мир. Том 1. Сборник фантастических произведений
Шрифт:
— Надо остановиться, девочка! — сказал он.
— Почему? — зловеще спросила она.
— Давай-ка уйдем отсюда.
Она знала Кеогха достаточно долго и хорошо, и была уверена в отсутствии каких-либо сюрпризов с его стороны. Но голос, взгляд, все было ново в нем.
Он придержал дверь открытой и она прошла вперед, и затем направилась туда, куда он в молчании ее повел.
Они покинули замок и прошли по тропинке сквозь густые заросли кустарника, ведущей через склон холма, возвышавшегося над сараем.
Стоянка автомобилей,
Они оба жадно посмотрели на здание, но ничего не сказали.
Тропа привела их через гребень холма вниз, к озеру. Они вышли на небольшую лесную поляну, на которой стояла восьмифутовая Диана, охотница Диана, целомудренная и быстроногая, изваянная столь прекрасно, что казалось, она вовсе не из мрамора. Совершенно не похожа на что-то холодное или неподвижное.
— Мне всегда представлялось, — заговорил Кеогх, — что рядом с ней никто не может лежать.
Она посмотрела на Диану.
— Даже и для самих себя, — добавил Кеогх и плюхнулся на каменную скамью.
— Давай, выкладывай, — сказала она.
— Ты хочешь, чтобы Гай Гиббон случился снова. Это сумасшедшая идея, но и великая тоже. Многие идеи были еще сумасшедшее, некоторые — более великими, и теперь они — повсеместны. Я не хочу спорить о том, насколько эта — сумасшедшая или великая.
— Что ж тогда?
— Я пытался, последний день или около того, как отстраниться, отойти на какое-то расстояние, взглянуть на все это с какой-то перспективой. Сильва, ты забыла одну вещь.
— Хорошо, — произнесла она. — О, хорошо. Я знала, что ты подумаешь о чем-то подобном прежде, чем будет поздно.
— Что бы ты смогла найти выход из положения?
Он медленно покачал головой.
— Но не в этот раз. Соберись с силой воли Уайков, девочка, и решись остановиться.
— Продолжай.
— Все просто. Я не верю, что ты получишь свою копию, напоминаю тебе, но все же вдруг получится. Я разговаривал с Вебером, и клянусь Господом, такое может произойти. Но уже при удаче ты получишь только вместилище, но ничего, чем его наполнить. Послушай, девочка, — ведь человек не только кровь, кости и клетки тела, и все.
Он замолк, пока она не сказала:
— Продолжай, Кеогх.
— Ты любишь его? — спросил он.
— Кеогх!
Она удивилась.
— Так что же именно ты любишь? — рявкнул он. — Эти курчавые волосы? Эти мышцы, кожу? Его естественное оборудование? Глаза, голос?
— Все вместе, — спокойно ответила она.
— Все это, а остальное? — безжалостно напирал он. — Что же если твой ответ — да, пожалуйста, получи желаемое, дай бог тебе сил, и скатертью дорога. Я ничего не знаю о любви, но вот что скажу: если это все, что есть в ней такого, то пусть она катится к черту.
— Хорошо,
— А! И как же ты получишь, ее девочка? Послушай, человек это: его кожа, кости, на которых он стоит, плюс то, что у него в голове, плюс то, что в сердце. Ты хочешь воспроизвести Гая Гиббона, но ты не сможешь сделать, просто сдублировав его оболочку. Если же хочешь продублировать полноценного человека, ты должна сделать так, чтобы он прожил такую же жизнь. А этого сделать ты не в силах. В течение долгого времени она смотрела на Диану. А затем выдохнула:
— Почему же нет?
— Отвечу почему, — сердито ответил он. — Потому, что прежде всего тебе надо достоверно разузнать кто он.
— Я знаю кто он!
Он раздраженно плюнул на зеленый мох у скамьи. Совершенно несвойственно ему и потому-по-настоящему шокирующе.
— Ты не знаешь и частицы, а я уж и того меньше. Однажды я прижал его спиной к стене на более чем два добрых часа, пытаясь выяснить кто же он. Он просто другой парень, и все. Ничего особенного в школе, ничего особенного в спорте, обычные общие вкусы и чувства, как и у шести миллиардов таких же людей. Так почему же он, Сильва? Почему именно он? Что ты такого увидала в нем стоящего, чтобы выйти за него замуж?
— Я… не знала, что он тебе не нравится.
— О, проклятье, девочка, да нет же! Я никогда так не говорил. Я не могу… я не могу даже найти чего-то, что бы мне не нравилось.
— Ты не знаешь его так, как я.
— Так. Я согласен. Я не знаю и не могу. Потому что и ты ничего не знаешь тоже-ты чувствуешь, но не знаешь. И если хочешь снова увидеть Гая Гиббона, или его достоверное факсимиле, он должен жить по сценарию с того дня, как рожден. Необходимо повторить каждое переживание, каждый случай, которые когда-либо с ним происходили.
— Хорошо, — произнесла она спокойно.
Он взглянул на нее, как громом пораженный. Затем сказал:
— Но прежде всего, мы должны написать сценарий. И перед тем, как мы сможем его написать, каким-то образом надо раздобыть материал. Ты что предполагаешь — создать фонд или что-то подобное, посвященное раскрытию каждого из моментов, которые этот — этот незаметный молодой человек когда-либо пережил? Все должно быть в секрете, потому что пока он растет, знать об этом не должен. А ты знаешь, как много все может стоить, сколько людей может потребоваться привлечь?
— Было бы неплохо, — ответила она.
— Ну, прямо предположим, у тебя есть биография, написанная, как сценарий, — двадцать лет жизни, каждый день, каждый час, за который можно отчитаться. И тогда ты должна сделать так, чтобы ребенок, с самого момента рождения, был окружен людьми, которые должны играть по этому сценарию — и которые никогда не позволят произойти чему-то, чего нет в нем, никогда не позволят ему что-то узнать.
— То, что надо! То самое! — воскликнула она.
Он вскочил и обругал ее. Он сказал: