Многоярусный мир. Том 2. Сборник фантастических произведений

Фармер Филип Хосе

Калатол сказала им, что надо делать.

Они уселись и поехали вниз по трубе, тормозя руками и ногами. Проехав две трети пути вниз — или это так показалось — они остановились. Здесь они полезли через отверстие в неизвестную властям шахту, выдолбленную несколькими поколениями преступников. Она вела наверх, в сеть, находившуюся над тем уровнем, с которого они только что бежали.

Калатол объяснила, что требовалось добраться до места, где они могли вступить в другую большую трубу для сточных вод. Эта, однако, была сухой, потому что ее замуровали с превеликим трудом и потерей нескольких жизней тридцать лет назад большая

шайка уголовников. Поток наверху разделился на два других сточных туннеля. Сухой туннель шел прямо в них под уровнем воды. Неподалеку от его горла находилась шахта, шедшая горизонтально к подводному выходу, отделенному от стоков, охраняемых розоволикими. Она находилась неподалеку от причалов, где стояли речные торговые суда. Чтобы добраться до судов, им придется проплыть милю по широкой реке.

Тремя улицами выше, по-прежнему внутри горы, отряд вышел к горизонтальной шахте, открывшей им путь к бегству, а сухой туннель шел под углом в пятьдесят пять градусов к горизонтальному.

Кикаха так никогда и не выяснил, что там произошло. Он не думал, что тевтоны могли узнать, где беглецы. Должно быть несколько поисковых партий отправилось наобум, в разные районы, и эта, случайно оказалась в нужном месте и увидела свою добычу прежде, чем добыча увидела ее.

Внезапно вспыхнули огни, послышались крики, вопли, что-то с глухим стуком ударялось в тела. Несколько тишкетмоаков рухнули, а затем Калатол упала навзничь впереди Кикахи. В тусклом свете валявшегося перед ним фонаря он увидел синевато-черную от освещения кожу, отвисшую челюсть, скошенные в вечность глаза и торчавшую из ее черепа в дюйме над правым ухом арбалетную стрелу. Кровь обильно залила иссиня-черные волосы, ухо и шею.

Он переполз через тело, онемев от потрясения, вызванного внезапным нападением и ожиданием грядущей стрелы. Кикаха юркнул в туннель, казавшимся свободным от врагов. Позади него в темноте послышалось тяжелое дыхание. Анана подала голос, назвавшись. Она не знала, что случилось с другими.

Они ползли и шли утиным шагом, пока не заболели ноги и спины. Они произвольно сворачивали направо и налево без всякой системы и дважды поднимались по вертикальным шахтам. Настало время, когда они очутились в полной темноте и тишине, за исключением стучавшей в ушах крови.

Кажется, они обогнали гончих.

Отдохнув, они направились вверх. Было крайне важно выждать, пока ночь не скроет их передвижение на поверхности. И сделать это оказалось трудно. Хотя они и устали и пытались уснуть, они без конца пробуждались, словно прыгая с трамплина, бессознательного состояния высоко в воздух открытых глаз, дрыгая ногами и дергая руками. Они знали об этом, но не могли полностью уснуть и забыться, а также «нормально» бодрствовать, кроме тех случаев, когда выплывали из кошмаров. В отверстии на конце шахты, выходившей на поверхность горы, уже появилась ночь.

Они полезли вверх и наружу, видя патрули внизу и слыша их наверху. Подождав, пока не стихнет наверху, они полезли через валы и вверх по следующей стене и так до следующего уровня улицы. Когда они не могли передвигаться снаружи, они ползли по вентиляционной шахте.

Нижние районы города ярко освещались факелами.

Солдаты и полиция основательно прощупывали нижние уровни. Потом, когда они поднялись выше, кольцо солдат стало плотнее из-за уменьшения площади.

Повсюду были поисковые партии, осуществляющие

проверку на месте.

— Если тебя полагалось взять живым, то почему они стреляли в нас? — спросила Анана. — Они не могли достаточно хорошо видеть нас, чтобы различить цели.

— Они были возбуждены, — ответил Кикаха.

Он устал, проголодался, мучился жаждой и испытывал бешеную ненависть к убийцам Калатол. Печаль придет позже, чувство вины — никогда. Он никогда не страдал от такого чувства, если не имел реальные причины. У Кикахи имелись некоторые невротические недостатки и невротические достоинства — будучи человеком, их никак не избежать — но неуместного ощущения вины среди них не числилось. Он ни в коем случае не был виновен в ее смерти. Она впуталась в это дело по своей собственной воле, зная, что может умереть.

От ее смерти можно было даже получить немного радости: на месте Калатол мог оказаться Кикаха.

Кикаха отправился по секции шахт за едой и питьем. Анана не хотела оставаться, поскольку боялась, что он, возможно, не сумеет опять найти ее. Она дошла с ним до трубы, ведущей в потолок дома, где одна семья громко храпела и громко воняла вином и пивом. Он вернулся с веревкой, хлебом и сыром, фруктами и мясом и двумя бутылками воды.

Они снова ждали, пока ночь не выплыла из-за монолита и не вцепилась мертвой хваткой в город. Тогда они снова направились вверх, когда можно — снаружи, когда нельзя — внутри. Анана спросила его, почему они поднимаются и он ответил, что поневоле, так как город в любом месте кишмя кишел врагами.

6

В полночь они выбрались из вентиляционной шахты в другой дом и прошли мимо спящих. Этот дом стоял на улице, находящейся ниже императорского дворца.

Дальше не будет никаких соединений внутренних шахт. Поскольку все лестницы и спуски охранялись, они могли добраться до своей цели, только поднявшись на некоторое расстояние снаружи. Это будет нелегко. На протяжении сорока футов поверхность горы преднамеренно оставлена гладкой.

Затем, когда они крались в тени у подножья стены, они наткнулись на обутые в сапоги ноги, торчавшие из темной ниши.

Ноги принадлежали мертвому часовому, рядом с ним лежал еще один мертвец. Один был заколот в горло, а другой удавлен проволокой.

— Здесь побывал Нимстоул! — прошептала Анана. — Его, не зря, знаешь, прозвали Петельником.

В трехстах ярдах впереди по улице вспыхнули факелы приближавшегося патруля. Кикаха выругал Нимстоула за то, что тот оставил тут тела. На самом-то деле для патрулей не составляло большой разницы, убиты ли часовые или отсутствуют на своих постах. Тревогу поднимут в любом случае.

Небольшие ворота в стене оказались незапертыми. Запереть их можно было только снаружи. Кикаха и Анана, забрав оружие часовых, прошли в ворота и взбежали по крутой лестнице меж высоченных гладких стен. К тому времени, когда они добрались до верха, они сильно запыхались и жадно глотали воздух открытыми ртами.

Снизу послышались крики. В крошечных воротах появились факелы, и солдаты стали взбираться по лестнице. Забили барабаны, затрубили трубы.

Кикаха и Анана побежали, но не ко дворцу справа от них, а к крутому лестничному маршу слева. На вершине лестницы поблескивали серебряные крыши и железные решетки, откуда до них донесся запах животных, соломы, старого мяса и свежего навоза.