Многоярусный мир. Весь цикл
Шрифт:
Изучая язык туземцев, Кикаха обнаружил, что у них не было таких понятий, как человечество, раса или народ. Свое племя они называли словом «люди». Остальные племена являлись «врагами». Дети, независимо от пола, назывались «бесформенными». Взрослые мужчины определялись тремя терминами: один означал воина, убившего врага из другого племени; второй — юношу, который еще не прославил себя, пролив кровь; а третий термин предназначался для бесплодного мужчины. Последний мог быть героем, погубившим множество врагов, но все равно оставался бесплодным «таиру». Но и он мог стать «виру» — настоящим воином. Для этого
Женщины тоже делились на три категории. Те, кто рожали детей, причислялись к высшему классу. Стерильные женщины, убившие не меньше двух врагов, относились к рангу пониже. Последнее место отводилось тем, кто не имел на своем счету ни рожденных детей, ни убитых врагов. Таких называли «шонками» — это слово первоначально предназначалось для каких–то мелких грызунов.
Два «дня» и две «ночи» караван неторопливо двигался вдоль берега. Не считая далеких конических гор, канал оставался единственным элементом ландшафта, который не подвергался изменениям. Иногда он расширялся и мельчал, иногда становился узким и глубоким. Но его русло по–прежнему тянулось вперед, насколько хватало глаз.
Когда племя устраивало привал или двигалось со скоростью мили в час, мужчины уезжали на охоту. Довольно часто их сопровождали молодые женщины. В отличие от туземцев, живших в Многоярусном мире, женщины этого племени не утруждали себя делами по хозяйству. И не тратили сил на рукоделие, сбор трав и приготовление еды. Детей обычно сгоняли вместе, и их воспитанием занимались по очереди. Время от времени женщины вырезали бумеранги или древки для копий. Иными словами, они не знали, что такое домашнее хозяйство. Сильные и молодые особы принимали участие в охоте и набегах на другие племена.
Охота шла удачно, и воины привозили убитых антилоп, газелей, страусов и даже «моа». Один раз отряд убил молодого слона, который отбился от стада. Племя тут же двинулось в путь и, проехав две мили по равнине, расположилось станом у трупа животного. Мужчины разделывали тушу до костей, и все жадно поедали мясо, пока их животы не стали напоминать шары.
Мясо срезали кремневыми ножами. Позже Кикаха узнал, что эти камни встречались очень редко. Их россыпи появлялись на поверхности в процессе расщепления и отрыва гигантских кусков планеты. Из всех подземных даров местные туземцы использовали только камни и твердые минералы.
Мясной рацион разнообразили фрукты и орехи различных деревьев. Их обычно сбивали бумерангами. Охотники останавливались на безопасном расстоянии от щупалец и дротиков, а затем метали свое грозное оружие. И в этом искусстве им не было равных.
Кикаха имел врожденную склонность к изучению языков, богатый опыт лингвиста и хорошую память. Ему потребовалось чуть больше недели, чтобы научиться основам племенной речи. И хотя технология туземцев являлась примитивной даже в сравнении с пещерными людьми ледникового периода, говорили они на довольно сложном языке. Несмотря на небольшой запас слов этого диалекта, Кикаха сначала не улавливал оттенков смысла, которые передавались едва различимыми гласными звуками. Кроме того, он заметил особенность, с которой никогда прежде не встречался. При построении фразы последний согласный звук слова влиял на изменение первого согласного звука последнего слова.
Кикаха вспомнил, что когда–то читал о сходном изменении согласных в языке кельтов. Однако сам не мог судить об этом сходстве.
Иногда ему казалось, что люди племени, называвшие себя «тана», действительно могли быть потомками древних кельтов. Но в таком случае ни один современный кельт не понял бы их языка. За многие тысячелетия речь претерпела значительные изменения. Например, самец–мусоид, используемый для езды, назывался «хикву». Но имело ли это слово какую–то связь с латинским «эквус»? Ту статью Кикаха читал очень давно, но, кажется, там говорилось, что слово «эквус» имело отношение к греческому «гиппос» и похожему слову на кельтском языке.
Об остальном оставалось только догадываться. Впрочем, от его предположений ничего не зависело, и он интересовался этим из чистого любопытства. Почему, к примеру, племя, перенесенное сюда с Земли, называло мусоида лошадью? Очевидно, потому, что слово «хикву» функционально напоминало им именно ее, а не какое–то другое животное, встречавшееся прежде.
В течение дня Кикаха либо ехал верхом на «мерке» — ездовой «лосихе», — либо лениво бродил вокруг лагеря и неустанно разыскивал знаки, которые могла оставить Анана. Слабое знание языка не позволяло ему задавать вопросы. Хотя, возможно, кто–то из туземцев видел светлокожих чужеземцев и странного черного человека.
На десятый день они проехали через проход между двумя высокими и неизменяющимися горами. Там, за пологим склоном и широким побережьем, начинался океан.
Склоны гор по эту сторону покрывали леса с настоящими — неподвижными деревьями. Увидев их, Кикаха едва сдержал восторженный крик. Высота деревьев достигала сотни футов, и многие из них напоминали сосны и дубы. Ближе к воде располагались ореховые и фруктовые рощи.
Кикаха не понимал, почему туземцы не ведут оседлый образ жизни.
Почему скитаются по изменяющимся землям вдали от гор, окружающих море.
Пока караван спускался по склону, небо закрыли облака, и загремел громю Тана остановились на полпути к подножию. Вождь Вергенгет собрал совет. Выслушав мнение нескольких воинов, он приказал поворачивать назад и возвращаться в долину по ту сторону гор.
Кикаха окликнул Люкио — молодую женщину, которая нравилась ему и фигурой и характером:
— Почему мы возвращаемся?
Люкио побледнела от страха. Ее глаза округлились, как у испуганной лошади.
— Мы приехали слишком рано. Гнев Властителя еще не утих.
В тот же миг блеснула первая молния. Дерево в двухстах футах раскололось посередине. Одна половина упала, другая осталась стоять.
Вождь выкрикивал приказы и торопил людей, но те не нуждались в понуканиях. Вскоре отступление превратилось в паническое бегство. Мусоиды помчались неудержимым галопом. Седоки неистово натягивали поводья. Волокуши подпрыгивали на кочках, теряя груз. Кикаха и Люкио остались вдвоем. Вернее, втроем. Под деревом, сжавшись в комочек, плакала шестилетняя девочка. Она лишь на минуту отошла от родителей, и тех унесли обезумевшие животные.